Атлантида

Между двух миров


Часть 1

Сколько себя помню, всегда воспринимала нашу цивилизацию, вопреки общему мнению, что мы развиваемся, как технически, так и духовно, как деградацию, причем на всех уровнях, по сравнению с древностью. Это восприятие шло у меня с детства, и было сродни уверенности, я тогда не задумывалась, откуда мне это известно, я просто точно знала.

Уже позже, я неосознанно стала искать корни этого знания. Читала книги про древние культуры и цивилизации, в надежде найти какую-то информацию о том, что когда-то было потеряно всеми нами.

И, хотя историческая литература была интересным чтивом, и величие погибших царств завораживало меня, там я встречала только небольшие осколки того, что жаждала найти моя душа. Особенно притягивали меня Вавилон и Египет. Я еще тогда не понимала почему.

Я также помню невыносимую боль от столкновения с миром, который воспринимался суровым, холодным, неуютным и наполненным страданиями, мимо которых невозможно пройти и которые разрывают душу, а сделать ты с этим ничего не можешь. Было щемящее чувство несправедливости, тревоги за себя и за других, предчувствие новых страданий. Было какое-то возмущение, от того что все устроено так неправильно, и полная не состыковка с уверениями христианства о том что БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ, и прочими религиозными постулатами, сваливающими причины всего этого бардака на человеческую греховность. Таким образом мир не давал ответов. Я не понимала, зачем я здесь, как все это принять, почему большинство людей даже не задумывается на такие темы, почему я себя чувствую белой вороной и как вообще со всем этим жить.
Шло время, за годы жизни мне пришлось научиться быть закрытой, чтобы не чувствовать всей этой боли и как-то приспособиться к происходящему.

И как-то раз я вспомнила….

Я стояла на палубе огромного корабля. Этот корабль был не чета всем тем кораблям, которые хоть когда-то вообще строились нынешними людьми. Он, наверное, был ближе к тому, что существует только в фантастической литературе и фильмах. И по техническому оснащению и по возможностям и по внешнему виду.

Я знала, что в пути нам придется пробыть долго. Невдалеке от моего корабля было еще несколько таких же кораблей, и на их борту было также очень много людей, и там тоже с такой же невыразимой грустью и глубокой печалью смотрели на далекий берег, который мы были вынуждены покинуть навсегда, потому что совсем скоро наша прекрасная Атлантида должна была погибнуть. И весь наш чудесный и такой организованный мир исчезал навсегда. Я тогда еще даже не подозревала, что мы никогда так и не сможем восстановить нашу цивилизацию, хотя бы отчасти на том уровне, как все было. Мы надеялись и планировали, что снова по крохам соберем все то, что было нам так дорого и являлось предметом нашей гордости. Всю эту красоту пейзажей, которую в течение долгих лет создавали наши мастера, тот удивительно комфортный климат, который долго и терпеливо разрабатывался учеными, те удивительной красоты строения, которые радовали глаз совершенством и строгостью форм и с идеальной точностью были вписаны в пейзажи. Идеально - вот самое подходящее слово для того мира который мы покидали, и который был уничтожен мощнейшей энергией взрывов в результате цепной реакции в накопительных пирамидах, и поглощен водами океанов навеки. И мы ничего не могли с этим поделать. Совершенно непривычное чувство беспомощности, незнакомое нам раньше.

Мы знали, что разумнее покинуть место приближающейся трагедии, и отойти как можно дальше от погибающего континента, но были не в силах этого сделать и продолжали оставаться на том месте, которое наши ученые просчитали, как максимально безопасное приближение к суше. Мы были всегда стопроцентно уверены в надежности нашей техники и считали, что корабли выдержат любой напор водной стихии, который неизбежно обрушиться на нас после взрыва энергонакопителей. Все наши взгляды были безмолвно прикованы к далекому берегу, к нашей любимой и долготерпеливо взлелеянной обители идеальной красоты, совершенных технологий и знакомого нам образа и уклада жизни. Трудно описать, что мы испытывали в тот момент, когда ждали неизбежной гибели нашего мира. И все ныне существующие эпитеты, используемые человеком, современной цивилизации, не способны описать то состояние. Не только потому, что я считаю масштаб трагедии безмерным, нет-нет. С тех пор, как существует современное человечество трагедии только и делают, что сменяют друг-друга. Это для атлантинтической цивилизации было практически новым опытом, чем-то совершенно не укладывавшемся в нашем сознании. Но основная причина сложности описания нашего состояния в том, что свойства психики атлантов коренным образом отличались от нынешнего человека. Мы в тот момент еще не знали, что и она уже очень скоро станет совсем другой и коренным образом измениться, как и весь окружающий мир. И мы не были готовы к этим изменениям. Речь идет о том, что атлантам не свойственны были бурные эмоции. Чувства, конечно же, были, но они никогда не брали верх над разумом, и в целом были очень спокойными. Современный человек посчитал бы, вероятно, атлантов совершенно невозмутимыми и даже бесчувственными существами. А для нас это было не просто совершенно естественно, а мы были абсолютно убеждены в том, что это единственно правильный способ существования. Атланты воспринимали некоторые другие народы, у которых психика имела несколько другие, более эмоциональные характеристики, слаборазвитыми и отсталыми. Речь идет не о каких-то формах подавления эмоций. У атлантов они были просто гораздо слабее и вообще сильно отличались от того, что есть у современных людей.

Я в той жизни, и на протяжении многих предыдущих воплощений, принадлежала к генетической линии советников. Большинство моих воплощений в Атлантиде были далеки от генетической линии техников, поэтому я не могу точно вспомнить, каким именно образом возник сбой, который привел к гибели континента. Попробую изложить то, что знаю. Прежде всего, надо сказать, что атланты все строили на века, и здания, и технические сооружения, машины и вообще все. И служило все действительно многие тысячелетия, причем без малейших сбоев. Основные принципы, на которых строилась цивилизация атлантов были: сделано раз и навсегда, высочайший кпд, стопроцентная функциональность, удобство и, конечно же, совершенство формы. Все, что создавалось было высокоэстетичного исполнения, гармонично, что ни отнять ни прибавить. Все всегда тщательно продумывалось, выполнялось неспешно с толком и расстановкой.

У атлантов было принято практически на всем оставлять подробную информацию, что за предмет, машина или постройка перед вами, когда кем и зачем была создана, к какой генетической линии принадлежал ее создатель и т п. Информация оставлялась не в форме какой бы то ни было письменности. Она содержалась в переплетении удивительной красоты и лаконичности узоров, нанесенных на узкие полоски серебристого металла. Если не знать, со стороны можно было бы подумать, что эти орнаменты просто замечательные строгие и величественные украшения, безо всякой смысловой нагрузки, но на самом деле это было не так. Это можно сказать, была определенного рода документация всех объектов.

Все технические сооружения были настолько продуманы и надежно исполнены, что не предполагали не срока эксплуатации - навсегда и не иначе, не возможности реконструкции или доработки и тп. Все делалось сразу - и навеки.
Вот по тем же принципам в незапамятные времена были созданы накопительные пирамиды. Они представляли собой ряд сооружений в форме пирамиды, выполненные из материала наподобие стекла, но подобие это было только внешним, качества и технические свойства значительно отличались. Эти сооружения были по цепочке связанны между собой подземными коммуникациями и предназначались для сбора, преобразования и накопления энергии, которая оттуда распределялась и поступала в разные точки, где и использовалась на различные нужды тогдашней жизни.

Веками все оставалось неизменно и прекрасно функционировало, пока что-то не изменилось в энергетике планеты, возможно, поменялось магнитное поле Земли. Результатом этого явилось то, что наши ученые стали фиксировать странные всплески энергии и общее нехарактерное усиление потока энергии. И поток продолжал очень медленно, но неизменно усиливаться. Наши ученые просчитали, что при таком положении вещей через некоторое время пирамиды не выдержат переизбытка энергии и произойдет мощнейшая серия взрывов, которая уничтожит континент.

Поскольку в конструкцию этих сооружений невозможно было внести никаких изменений и избежать катастрофы также не было шансов, было решено задействовать все возможности и ресурсы на изготовление кораблей, которые обладали бы всеми необходимыми свойствами для эвакуации населения Атлантиды и спасения того что возможно спасти из элементов нашей цивилизации. Корабли должны были выдержать все невзгоды стихии, которые обрушатся на них после катастрофы по расчетам наших ученых. Но даже им сложно было просчитать, какие вызовет изменения катастрофа в планетарном масштабе, и каким образом и где мы впоследствии будем пытаться восстановить нашу цивилизацию. Ситуация была очень сложной и непривычной, для устройства мозга Атлантов, так как мы привыкли опираться только на точные данные и область предположений, подстройки под слишком быстрые для нас изменения и действия наобум были принципиально не близки атлантам и вызывали мощный стресс.

Мы приняли решение, что представители разных генетических линий будут равномерно распределены по всем кораблям и после трагедии корабли отправятся в разных направлениях искать место, пригодное для восстановления привычного образа жизни на планете, изменившей знакомый нам облик. Предполагалось поддерживать связь между кораблями и когда найдется подходящее место, остальные корабли должны были присоединиться к нашему.


Произошедшая катастрофа имела разрушительнейшие последствия. Яркие вспышки взрывов, следующие друг за другом, уничтожили безвозвратно все, что нам было дорого. И только тогда я поняла, что мы все до конца не верили, что это все-таки случиться. Настолько долго в наше мире ничего не менялось, время шло медленно и степенно и ничто никогда не нарушало привычный уклад.

Наши корабли расшвыряло по просторам океана и долго нас носили волны свирепствующей стихии. Мы старались, насколько это было возможно, придерживаться ранее запланированного курса. И через некоторое время столкнулись с тем, что планетарные изменения имели большие масштабы, чем мы могли предположить. Изменилось что-то еще, что нарушило все наши системы коммуникаций между кораблями. И вскоре мы не могли связываться с другими кораблями. Второй раз случилось невозможное для сознания атланта - наша техника не работала, так как мы привыкли.

Долгие часы советники проводили в совещаниях и планировании дальнейших действий. И, несмотря на то, что все вокруг как будто кричало, что прогнозировать и вырабатывать стратегию больше невозможно, НАША ПСИХИКА не принимала этой информации и явно была перегружена.

Кажется, именно тогда стали появляться первые случаи усиления эмоций у некоторых из нас. Тогда они были еще довольно редкими и поначалу мы их списывали на последствия стресса и отсутствия привычных форм гармонизации - типа созерцание совершенных форм предметов искусства или пейзажей и т.п. Каждого пострадавшего старательно лечили и пытались вернуть в нормальное состояние, но несмотря на старания наших медиков, довольно часто пациенты не выживали. И это тоже было совершенно не привычно. Медицина у атлантов была на уровне настолько же высоком, как и технологии, таком, что нынешнему человеку это просто трудно представить. И только потом мы были вынуждены признать, что усиление эмоций - это было следующее разрушение привычного нам мира. Разрушение изнутри. Стали меняться мы сами. И мы ничего не могли с этим поделать. Это происходило постепенно по нынешним меркам, но безумно быстро для атланта. Чтобы как-то представить, что я имею ввиду представьте себе темп жизни лет двести назад и сейчас и сопоставьте. И теперь представьте себе, что лет двести назад что-то менялось гораздо медленнее, чем сейчас, а у атлантов по нашим меркам вообще практически ничего не менялось.


Часть 2

Мне сложно сказать сколько времени мы провели на корабле, однако я помню, что даже после того, как планетарные перестройки более-менее завершились и общая ситуация стабилизировалась, мы еще долго не решались покинуть борт корабля, видя другие берега и земли. Ничто не могло сравниться с нашей Атлантидой, и каждый новый участок суши казался нам чужим и неприглядным, а наш корабль был последним осколком того мира, который был нам дорог и знаком. Глядя на изменившийся облик Земли, такой безмятежный теперь, было трудно представить, что не так давно ее лик был совсем другим, и лелеял наш континент, как сейчас лелеет другие, не родные нам края. Трудно себе представить, что ее лик может исказиться такой свирепой враждебностью и уничтожить целый мир, который мы считали практически совершенным. Тем не менее, со свойственной нам педантичностью, мы отправляли периодически разведывательные экспедиции, подробно изучали изменившуюся ситуацию, составляли карты, или вносили изменения, там, где рельеф суши поменялся не так значительно. Изучали состав почвы, воды, флору и фауну, и обратили внимание, что некоторые дикие племена, о которых мы знали и ранее, но считали их слишком примитивными, чтобы налаживать взаимодействие, пережили планетарную катастрофу и сейчас довольно интенсивно размножаются и осваивают новые территории. Нас всегда поражала их плодовитость, совершенно не свойственная нам. Атланты в принципе не считали нужным увеличивать свою популяцию, и, доведя ее до количества особей, которую сочли идеальной, поддерживали этот объем. Приоритет разумности, рациональности и целесообразности, присутствовал у нас во всем, и когда находилось решение любого из вопросов, который признавался наилучшим - все естественным образом следовали такому решению. У атлантов не случалось горячих споров с отстаиванием своей точки зрения, переубеждением оппонента и т п. Просто излагались различные точки зрения, подробно и педантично разбирались, обсуждались и в конце-концов принималось решение. Такие обсуждения могли длиться бесконечно долго с человеческой точки зрения. Для атлантов это было совершенно нормально. Необдуманных решений мы вообще не принимали. Ни возрастной приоритет, ни статус не играли решающей роли при выборе наилучшего решения. Хотя уважение и к старшинству и к статусу было безусловным. Но и здесь понятие статуса, к примеру, и принятие его в расчет при обсуждениях, в корне отличалось от человеческих принципов. У атлантов он имел исключительно рационально-логическую основу. Просто все прекрасно знали, что генетическая линия, например, медиков, если она имеет определенную чистоту и длительность, лучше владеет вопросами медицины, чем другие.

Стоит немного подробнее остановиться на некоторых вопросах устройства нашего общества, и в частности, осветить тему генетических линий. На протяжении долгих поколений атланты намеренно и старательно занимались этим вопросом.
В нашем обществе было несколько направлений социальных видов деятельности. Это не были профессии или специальности в человеческом понимании. Проблем обеспечения материального достатка или заработка на жизнь - просто не существовало. Тем не менее, для гармоничного функционирования общества, были нужны разного рода специалисты: ученые, медики, техники, целители, жрецы, преподаватели, советники, воины, деятели искусства и т п. При получении образования, каждый из нас осваивал все эти направления и со временем выбирал то, что больше нравилось и углублялся в изучение и деятельность в этом направлении. Бывали случаи, что кому-то через много лет (а жили атланты довольно долго), приходило желание сменить род деятельности, и заняться чем-то другим, но было это довольно редко. Чаще всего каждый занимался чем-то, что выбрал однажды.

И как-то было принято создавать пары и вступать в союз, между представителями одного вида социальной деятельности. Это не было как-то специально организовано, просто те, кто выбирал и впоследствии занимался, каким-то видом деятельности имел определенный склад ума, и, соответственно, они лучше понимали друг друга и в паре могли складываться более близкие взаимоотношения. Таким образом, в незапамятные времена образовались генетические линии советников, медиков, техников и т п. Которые на протяжении долгих поколений создавали пары и рождали детей между собой. При этом, не было ни каких жестких ограничений для вступления в союз с представителем какой-либо другой социальной деятельности, и таких случаев было довольно много, и все же особым уважением пользовались представители длительных и чистых генетических линий. Считалось, что они способны более глубоко и качественно постигнуть свою социальную функцию и принести больше пользы обществу - а это был главный приоритет для каждого атланта. Информация о принадлежности к определенной генетической линии, ее чистота, глубина и длительность наносились на тонкие линии в виде прекрасного узора, и они украшали одежду, обувь, предметы обихода.

При выборе партнера и создании пары, тоже были свои особенности. И первое что следует отметить, здесь все было тоже весьма неспешно. Поначалу приглянувшегося партнера долго изучали на расстоянии. Эта часть процесса могла занять годы. Потом начиналась фаза общения посредством обмена предметами искусства, созданными самостоятельно, а главное, вдохновленные внутренней и внешней красотой объекта воздыханий. Возлюбленному посылались стихи, картины и прочие творения. Вся эта фаза проходила тоже на дистанции и занимала еще больше времени. Наконец наступала фаза, при которой партнеры переходили к непосредственному общению, при условии, что предыдущие фазы прошли успешно, а это было далеко не всегда. Поводом для разрыва могло послужить то, что партнеру не понравился отправленный ему стих, или ответный стих мог оскорбить неглубоким пониманием произведения, на которое отвечали. В общем, глубокое ментальное взаимопонимание и схожесть эстетического восприятия, были очень важны, и несовпадение в этих вопросах считалось очень серьезным поводом для разрыва.
Разрывы, надо сказать тоже очень ранили партнеров и переживались десятилетиями. Те редкие индивиды, которые справлялись быстрее - считались в обществе ветреными и несерьезными.

На фазе непосредственного общения, партнеры подолгу разговаривали и еще дольше обдумывали услышанное друг от друга. Предпринимали совместные прогулки в различные части страны, для совместного созерцания специально созданных прекрасных ландшафтов, строений и произведений искусства. Я не случайно употребила слово "прогулок", а не "путешествий", это были действительно прогулки, так как несмотря на то, что все эти объекты посещений были на изрядном расстоянии, времени на дорогу требовалось совсем немного, благодаря высокому уровню развития техники для передвижения.
Эта фаза плавно перетекала в фазу прикосновений. На этой стадии партнеры впервые позволяли себе легкие прикосновения внешней стороной ладони к руке партнера или незаметные касания пальцев рук друг друга. Надо сказать, тактильные контакты не были приняты в обществе атлантов так широко как у нас. Ни объятий ни рукопожатий не водилось. Это считалось слишком интимным действием, и могло быть воспринято как оскорбление, сравнимое в нашем обществе, к примеру, с хлопком по заду или щипком за грудь от пьяного хама. И даже в отношении пары, после стольких ухаживаний и шагов к сближению, любая поспешность или напор могли быть восприняты как проявление неуважения и осложнить дальнейшие отношения. Надо сказать, что разрыв на этой фазе считался трагедией. И, хотя атланты были очень психически устойчивы, в этой части их жизни они были весьма уязвимы.

В обществе очень трепетно относились к отношениям в паре на каждой из стадий, разного рода подшучивания над влюбленными были не мыслимы. Это просто вообще никому не приходило в голову. У атлантов в принципе не принято было подшучивать друг над другом или еще над кем-то. И с точки зрения человека, с юмором у них было вообще плоховато. Надо сказать, он был действительно весьма своеобразным.
Далее, фаза прикосновений становилась более развернутой, и также медленно и степенно приводила пару к союзу. Жрецы производили торжественную брачную церемонию и пара переходила к семейной жизни.

Жизнь атлантов, в общем, была очень упорядоченной и размеренной. Наш ум был весьма склонен к занятиям наукой, и у нас было довольно много ученых всех мастей, которые изучали разные сферы жизни, некоторая часть из них совместно с техниками создавала различные виды совершенных технологий, делавших нашу жизнь комфортней, красивей и интересней. Свои высокие технологии мы обожали и очень ими гордились. Каждый, невзирая на специальность, прекрасно умел пользоваться всеми этими чудесными аппаратами, и чем дальше, тем меньше мы себе представляли жизнь без них.

Советники регулярно собирались в просторных и величественных залах, для принятия разного рода решений важных для жизни общества. Генетическая линия советников лучше других умела делать именно это. Мы умели работать с собранной для нас информацией, упорядочивать ее, систематизировать, выделять наиболее важное, обдумывать, взвешивать, прогнозировать все виды последствий от различных вариантов решений, и находить наилучший вариант с учетом всех данных. И я занималась именно этим. Я происходила из очень знатной и уважаемой генетической линии, и имела свойство искать решение до победы и прокладывать путь к цели, невзирая на любые трудности. За эти свои качества в довольно молодом возрасте я была принята в высший совет старейшин, где большая часть состава были умудренными опытом уважаемыми старцами, и всего несколько представителей были не преклонных лет.
Жрецы проводили разного рода церемонии и ритуалы. И все они никаким образом не были связаны ни с магией ни с попытками манипуляций над массами. Это были церемонии освещения брачных союзов, рождения и смерти, возрастные инициации, общественные праздники, восславление Бога в различных красивых обрядах. И поскольку до недавнего времени Бог никак открыто не вмешивался в нашу жизнь, наши отношения с ним тем и ограничивались.

И мы всегда неосознанно были уверенны, что мы им любимы, лелеемы и в принципе он ничего не имеет против нас. Он нам дал все необходимое, для того, чтобы организовать нашу жизнь наилучшим образом. И мы считали, что великолепно с этим справляемся.

И только события описанной выше катастрофы выбили почву у нас из под ног на разных уровнях бытия, в том числе и в прямом смысле слова.
И вот обездоленные и надломленные мы искали себе новое пристанище, все еще надеясь установить связь с другими кораблями и восстановить нашу цивилизацию, несмотря на пережитый нами полный крах.

И где-то глубоко внутри у меня тогда поселилось подозрение, что возможно все в этом мире устроено не так как мы полагали. Поселилось недоверие к окружающему миру, и страх что он может оказаться настолько враждебным, что полностью отторгнет тебя. Появилось ощущение глубокой обиды и чувства несправедливости из-за непонимания, как и почему такое могло произойти. Почему, все то прекрасное и совершенное, что мы создавали и хранили столько веков подряд, было беспощадно и жестоко уничтожено. Почему это все у нас так грубо отняли и стерли с лица земли! Я не понимала, как можно уничтожить такую красоту, как что-то, что всегда было таким надежным и верным может так резко измениться. Как может что-то настолько правильное хорошее и гармоничное вызвать у кого-то такую ярость, что от этого не оставят и следа.

Все это, или что-то подобное, вероятно, чувствовали и другие атланты. И это вызывало в нас чувство подавленности и уныния, и подспудно появлялись мысли: " зачем нам снова с таким терпением и старанием что-то создавать и возводить, если в один прекрасный день без всяких видимых причин и логичных объяснений это все будет уничтожено".
Вот с такими мрачными мыслями мы взирали на новые земли, по которым носились полуголые дикари, которых совершенно не беспокоили такие вопросы. И те особи, которых мы брали для изучения, не проявляли никаких признаков обеспокоенности такими вопросами.

Через некоторое время мы все же выбрали территорию, не сильно густо населенную, где местное население проявило наименьшие признаки агрессивности по сравнению с другими, и наибольшие показатели обучаемости. Их было решено задействовать на сооружение построек для начальной дислокации, так как технически мы были стеснены после гибели нашего материка. Корабли не могли поместить все наши аппараты, и было взято самое необходимое.

Эта территория была выбрана в первую очередь еще и потому, что по прогнозам наших ученых, здесь была наибольшая вероятность установить сооружения, которые в новых условиях могли помочь нам установить связь с остальными кораблями.
Скажу без лишних сантиментов, атлантов не смутила бы необходимость уничтожить более агрессивное местное население, если место сочли подходящим. Но в данном случае такой необходимости не было и полного уничтожения не потребовалось.


Часть 3

К тому моменту, как пирамидальные сооружения, призванные наладить связь с другими кораблями, были закончены большая часть высшего совета, находившаяся на нашем корабле, ушла из жизни. Как уже можно было заметить, атланты не отличались легкой приспособляемостью или достаточной гибкостью к переменам. И если более молодые индивиды худо - бедно справлялись со стрессом, то пожилые даже не пытались этого сделать. Они просто не принимали произошедших перемен, и внутренне отказывались жить в таком мире. Надо сказать, у меня тоже было мощнейшее неприятие всего произошедшего и продолжающего происходить, и выжила я, вероятно, только потому, что чувство долга во мне было еще сильнее. Я считала, что обязана найти выход из сложившейся ситуации, и выполнить все обязательства, которые взяла на себя перед отплытием. Поэтому я неуклонно контролировала вопрос налаживания связи и других стратегически важных направлений деятельности оставшейся части нашего общества. И выполнять эту задачу с каждым годом становилось все труднее.

Тому было множество причин. И основная из них была в том, что наши эмоции неудержимо продолжали усиливаться. Это было очень тяжело и практически все чувствовали себя крайне дискомфортно. Меня это особенно мучило, не давало покоя, мешало думать и ясно видеть ситуацию. Мысли начинали скакать и метаться, или незаметно уплывать по ассоциативному ряду, провоцируемому эмоциональными всплесками. Все это было крайне мучительно, и я контролировала себя с большим трудом, но держаться, чтобы сохранить достоинство становилось все сложнее.

Проблема была еще в том, что не все из нас справлялись с собой. Большая часть не выдерживала и это давало различные последствия. Стали появляться и все более учащались вспышки агрессии у многих из нас, что было ранее совершенно не свойственно атлантам. Более того, когда мы видели такое поведение у примитивных народов - это вызывало у нас недоумение и презрение. Агрессия и несдержанность в любых формах у нас считалась недостойными проявлениями.
В дальнейшем вспышки агрессии все учащались и усиливались, стали приводить к дракам между собой и более жестокому обращению с местным населением.

После таких происшествий, их участники переживали настоящий душевный ад, они осознавали насколько низко пали и не могли принимать себя такими.

Часть из них винили во всем себя, часть - тех кто послужил, по их мнению, причиной эмоциональной вспышки, часть - внешние события и обстоятельства.
Генетическая линия советников, по-видимому, была наиболее психически устойчивой, и дольше всех умудрялась сопротивляться этому внутреннему напору. Но нам тоже это удавалось с большим трудом. И порой стоило невероятных усилий сдерживаться.

В таких сложнейших условиях, нам все же удалось закончить весь комплекс необходимых сооружений. Ученые смогли синтезировать новые виды материалов, которыми пришлось покрыть весь объем пирамидального комплекса, чтобы добиться получения связи в изменившихся условиях.

Впоследствии мы потратили немало времени, чтобы установить связь с другими кораблями, но ожидаемых результатов не получили. С огромным трудом нам удалось связаться с двумя из наших кораблей, которые расположились на большом удалении от нас и друг от друга. Все они испытывали подобные нашим сложности, связанные с усилением эмоций и повысившейся смертностью. Качество и устойчивость связи были настолько плохими, что нормально обсудить дальнейший план действий с другими выжившими советниками нам не удавалось. Одно только было абсолютно ясно, энергии на то, чтобы добраться друг до друга и найти остальных, не у кого из нас не было. Тех запасов, с которыми мы уплыли, хватало только на обеспечение нормального качества жизни каждому кораблю там, где он находился. Привычные методы добычи энергии в изменившихся условиях не срабатывали, а того, что удавалось добыть новыми способами, было недостаточно.

Помимо выше описанных сложностей, большой проблемой для нас были непривычные климатические условия. Дело в том, что на Атлантиде у нас был разработан точно выверенный очень комфортный для нас климат, на той территории, где мы жили. Существовали, конечно, специально отведенные места, где намеренно были разработаны другие климатические зоны, например, для созерцания ледяных скал и произведений искусства изо льда, или специальные зоны разного вида дождей и тому подобное, но в тех местах чаще всего, желающие насладиться этими погодными настроениями, наслаждались ими либо в специально построенных там для этих целей жилищах, устроенных таким образом, чтобы был максимальный обзор и прочими условиями, позволяющими как можно лучше проникнуться настроением этого вида красоты, или из транспорта, на котором прибывали. В обоих случаях и в транспорте и в помещениях, был настроен комфортный климат.
Здесь же для благоустройства климата на такой территории у нас не хватало энергии, и удалось его установить только в жилых помещениях, которые пришлось разместить под пирамидальным комплексом, так как это было наиболее энергоэффективно по расчетам наших ученых, и еще по причине того, что нам необходимо было хотя бы временно дистанцироваться от вездесущих местных дикарей, которые постоянно норовили стащить у нас какие-либо предметы, ни назначение не смысл которых они не понимали, и продолжали так поступать, несмотря на страх расправы, так как это вызывало бешеные вспышки раздражения у атлантов. Да и вообще все в манере поведения этих племен выводило нас из себя.
Хотя время от времени некоторые из нас пытались их обучать, терпения на это хватало только у генетической линии ученых этнобиологов. Свойства их психики, натренированные долгими экспериментами, легче выдерживали этот тип раздражителей.
Лично я долго не могла выдерживать их наглых и глупых выходок и раболепия, в ситуациях, когда они сталкивались с проявлениями силы.

Я не оставляла своих попыток вынудить ученых и техников улучшить качество связи и разработать новые способы добычи энергии, необходимой для доведения нашей миссии до обозначенной на последнем общем совете цели. Но чем дальше шло время, тем сложнее это становилось сделать из-за неудержимо захлестывавших нас эмоций, меняющих свойства нашей психики. Многие из нас перестали сопротивляться и откровенно деградировали на глазах. Стали появляться первые случаи убийства себе подобных. Многих из нас это просто повергло в шок. Таких преступников мы изгоняли из нашей редеющей на глазах общины. Некоторые уходили сами. Они потеряли веру в возможность решить ситуацию и достигнуть поставленной цели. Да и саму цель многие попросту забыли. Да что скрывать, некоторые стали с трудом справляться с управлением нашими техническими устройствами.

Те, кто уходили, поступали по-разному. Некоторыми двигало желание получше познать новый мир, окружающий нас, чаще всего это были представители смешанных генетических линий. У них были более высокие показатели приспособляемости, чем у представителей чистых линий. Некоторые хотели собрать как можно больше разнообразного материала для экспериментов. Другим было невыносимо, что их видели другие в момент вспышек ярости. Были и такие, кто стали использовать местное население в своих целях, становясь их правителями и духовенством. По пришествие времени между этими новообразованными общинами стали завязываться отношения, в том числе и весьма конфликтные.

Вся эта ситуация невероятно удручала меня. Наше, некогда упорядоченное и прекрасно функционировавшее общество, распадалось на куски и стремительно деградировало с моей точки зрения. Судя по всему на других кораблях ситуация была не лучше, так как через некоторое время связь с ними была полностью утеряна.

Как я уже писала раньше, при распределении населения по кораблям, мы старались достигнуть, насколько это было возможно, равномерности соотношения разных видов специалистов, также учитывалась возрастная равномерность. При этом все же никто не разлучал пары, как семейные, так и находящиеся в разной степени сближения.

Атланты плохо переносили разлуку со своей половинкой. И в более спокойные времена не было редкостью, что второй супруг не на долго переживал умершего. Когда один из супругов умирал раньше, второй вскоре угасал от тоски и печали по нему. В нашем обществе это воспринималось вполне естественным и весьма возвышенным положением вещей. При выше описанном процессе создания пары, складывались очень близкие и доверительные отношения между партнерами. После смерти супруга, вдовец или вдова осознавали, что ни с кем больше нет такого глубокого и многомерного взаимопонимания, что никто больше не разделит на таком уровне жизнь, как утраченный партнер. Крайне редко бывали случаи, когда кто-то создавал другой союз после утраты партнера. Еще реже были случаи, когда пара прекращала отношения еще при жизни партнера, и кто-то из бывших супругов вступал в другие отношения.

Я тоже не была одинока на момент отплытия от родных берегов. На протяжении многих лет у нас шел процесс сближения с моим возлюбленным. Он был из смешанной генетической линии ученых и техников, и был блестящим для своего возраста специалистом на стыке этих двух направлений . Он был на редкость открытым всему новому для атланта.

И хотя в моих генетических линиях не было смешений на протяжении многих поколений, и предполагалось что я продолжу семейную традицию чистоты линии, сложилось так, что именно с эти мужчиной у меня возникло наиболее сильное переживание взаимопонимания и единения. Наши отношения были уже на фазе прикосновений, когда мы были вынуждены покинуть родные берега . Естественно, мы отправились вместе.

На протяжении всего этого безумно сложного периода, он помогал мне и поддерживал как мог. Он активно участвовал в создании новых разработок по налаживанию связи и извлечению новых источников энергии, следил за качественным функционированием климатических установок в новых условиях, утешал меня, когда я совсем отчаивалась или просыпалась, и понимала что мне снова снилась Атлантида. Я тоже помогала и поддерживала его, как могла со своей стороны. И все же мне казалось, что он гораздо легче переносит эту безмерную для меня потерю всего нашего мира, и в том числе себя прежних. И если я занималась только тем, что пыталась удержать, вернуть и воссоздать для себя и для других наш старый мир, он видел в создавшейся ситуации не только горе, но и множество новых возможностей для изучения и создания принципиально новых технологий. В этом сказывались особенности его генетических линий и общая неординарность. И хотя я была рада, что благодаря этим новым идеям он меньше страдает от нашей обшей боли, отчасти я досадовала, что он не так глубоко разделяет мои взгляды.

Со временем наши точки зрения на ситуацию стали не совпадать еще больше. Он отказался от бессмысленных, на его взгляд попыток и дальше настраивать связь, и убеждал меня, что на других кораблях уже давно бросили эту затею. Я же не могла согласиться с этим решением, чувство долга не позволяло мне. Также он увлекся процессом изучения влияния на нас эмоций, и хотел найти способ сделать это влияние как минимум менее разрушительным для нас, а возможно, как он считал, и даже научиться извлекать из этого процесса пользу.

Я, с одной стороны, восхищалась его творческой одаренность, с другой, я считала принятие этого эмоционального беспредела и все виды манипуляций с ним, предательством по отношению к нашему былому образу жизни, и я просто не хотела, чтобы эти эмоции были и мешали мне выполнять свои обязанности как прежде, я хотела, чтобы все вернулось на круги свои. Я презирала и ненавидела себя, когда мне не удавалось сдерживать эти глупые эмоции и не принимала себя, когда удавалось, но я-то знала, что они все равно есть. И кроме того я видела к чему привели эти эмоции многих из нас и все наше общество в целом.

У меня вызывало бурю этих самых эмоций то, что многие из нас плохо старались держать себя в руках, что почти все постепенно прекратили вообще хоть что-то делать, чтобы восстановить наш мир, что большая часть опустилась настолько, что я уже не считала их своими. И больше всего меня бесило собственное бессилие как-то это изменить. Я понимала, что мир сошел с ума, и вокруг меня полно безумцев, которые перестали отвечать за свои поступки, сами не понимают, что и зачем творят и многие из них стали откровенно опасны.

Я осознавала, что сама ничем не лучше, потому, что даже если я и не делала всего того, за что презирала других, довольно часто мне этого хотелось, и я ценой запредельных усилий сдерживала мощные разрушительные импульсы, разрывающие меня изнутри. И считала, что другие тоже должны поступать так же, чтобы совершенно не утратить себя. Я не могла понять и принять того, что почти все прекратили бороться, что они забыли кто они, что тем самым предали саму память Атлантиды.
И, тем не менее, считала себя ответственной за них. Меня не покидала мысль, что с других кораблей пытаются связаться с нами, а я не могу толком организовать процесс, чтобы быть на связи, чтобы решать все поставленные когда-то задачи.
Я понимала, что осталась совсем одна, и подолгу сидела в опустевшем зале заседаний совета, в неуклонных попытках найти решение. Вся моя суть не позволяла мне сдаться, все бросить и попытаться приспособиться к новой жизни. Я считала, что это было бы предательством всего того что я ценила и во что верила.

Порой меня охватывала сильнейшая тоска и боль и отчаяние от того, что у меня ничего не получается, слезы лились из моих глаз и сердце разрывалось на части. Я ничего не могла с этим поделать. Я не могла смириться и принять, что все погибло безвозвратно и ничего нельзя изменить.

Я не понимала ради чего все то прекрасное, что было в Атлантиде уничтожено. Ради того чтобы осталось то, что я видела вокруг сейчас? Но какой в этом всем смысл? Зачем уничтожать красоту и совершенство ради уродства? Зачем уничтожать комфорт ради неудобства? Зачем уничтожать порядок ради хаоса? Это совершенно бессмысленно, я не понимала, и нигде не было ответов.

Моя душа разрывалась от невыносимой боли утраты моего прекрасного мира. Если кто-то помнит Атлантиду - меня поймет.
Все то время, что я пыталась найти решение, мой возлюбленный занимался своими исследованиями, и старался поделиться со мной своими наработками. Я же считала, что он предал и меня и ценности нашего общества, раз прекратил помогать мне найти решение. И не смотря на это, мне трудно было не заметить, что помимо разрушительных эмоций усиливаются и чувства любви, нежности радости от общения с любимым. Меня невероятно сильно тянуло к нему и хотелось принять и разделить, те идеи и практические навыки, которые ему удалось открыть, но я сопротивлялась этим желаниям и подавляла их. Я видела и чувствовала, как трудно ему от того, что он не может со мной поделиться, от того что ему не хватает меня. И, несмотря на то, что я чувствовала то же самое, я боролась с собой. Это было безумно мучительно. Я разрывалась между любовью к нему и тем, что считала своим долгом.

В конце - концов он не выдержал этой боли и перестал меня тревожить. К тому времени я уже давно перестала выходить из зала заседаний, и я не знаю, ушел ли он подальше от этих мест или оставался где-то поблизости. В моей же жизни после этого померк последний свет. Больше я ничего не помню.


Следующий этап проработки.

Часть 4

Через некоторое время на меня накатил целый пласт воспоминаний: переживаний глубокой боли от ощущения изоляции. От того , что с течением времени, мои соплеменники перестали жить интересами нашего общества. Поменялась их жизнь, поменялись они сами, и постепенно у всех появились какие-то новые дела, занятия, смыслы жизни. Я смотрела, на то, как они отдаляются, с ощущением острой тоски, мне было важно чувство единства с ними, которое рвалось и исчезало. Мной овладевал мощнейший импульс не допустить этого, но я была совершенно бессильна удержать их в прежнем поле внутреннего содержания. Другой же путь, сохранения единства с моим народом, путь разделения их новых интересов и чаяний , был для меня не приемлем по нескольким причинам. Во первых, эти новые интересы и направления деятельности мне казались убогими, малозначительными, а часто просто достойными презрения и порицания, а во-вторых своей основной задачей и долгом , я считала сохранить правильные ориентиры, и помочь заблудшим и запутавшимся соплеменникам, следовать правильным курсом.

Никогда раньше мне не приходилось сталкиваться с подобными трудностями. Решения высшего совета всегда выполнялись неукоснительно, точно и четко. Не было случая, чтобы кому-то в голову  пришло их оспаривать, видоизменять или корректировать по своему усмотрению. Понятия неповиновения просто не существовало в нашем обществе, т к всем было ясно, что все устроено в высшей степени разумно, логично и правильно, и что задача совета найти наилучшее решение ситуации для всех, и все прекрасно понимали что советники с этим блестяще справляются.

Впервые за нашу историю ситуация поменялась таким нелепым и бредовым образом, что решение совета и его выполнения постепенно перестало быть главным приоритетом жизни общества, и со временем вообще перестало   волновать его граждан .

Я не знала, как мне поступить в создавшейся ситуации, с одной стороны, я, конечно, видела и понимала, как поменялось все в нашей жизни, и не могла в силу своего профессионализма не учитывать этот фактор,с другой - видела также бесперспективность и убогость всех прочих вариантов развития жизни общества, на примерах моих соплеменников. То, что пробовали реализовать многие из них, вызывало во мне глубокий стыд за них и сожаление, что они так опустились. Я считала своей задачей вывести общество из тупика, но не могла найти способ как это сделать, и посоветоваться мне было совершенно не с кем. Мы , советники, всегда принимали решение сообща, в обсуждениях и взвешивании различных позиций и точек зрения. 

Я же осталась совсем одна, и в таких сложных обстоятельствах этот груз ответственности был для меня непомерным.

Мне очень хотелось, чтобы мой возлюбленный помог мне разделить этот груз. Но он считал, что в изменившихся условиях, я уже не обязана продолжать выполнять взятые на себя когда-то , еще в пошлой жизни обязательства, и что выполнить их просто невозможно, в сложившейся ситуации.

Но я не могла так поступить. Я не могла не оправдать ожидания  старейшин совета, которые приняли меня в Верховный Совет в столь юном, для этой должности возрасте, как раз за то, что я искала выход до победы, за то, что я не сдавалась, какой бы сложности не стояла задача и всегда находила решение. И пускай все из старейшин, что были в моей группе уже умерли, я не могла подвести их после их смерти, не могла подвести их память и предать дух Атлантиды, став на колени перед обстоятельствами.Я не могла смотреть сложа руки, как все больше перестают быть на себя похожи и теряют достоинство многие из когда-то уважаемых мною соплеменников.Мне хотелось им помочь, и не допустить того, чтобы самой так деградировать. 

Я из последних сил искала решение, но не могла преодолеть этот барьер реальности.И с грустью наблюдала, что нахожусь рядом со своими,но при этом в полной изоляции, нас словно разделяло толстое стекло….


Часть 5

Вскоре новый поток боли и переживаний захлестнул мою память.Сначала начали подыматься глубоко запрятанные внутри эмоции, потом я начала видеть, с чем все это связано.

Я вспомнила, как тяжело мне было видеть, что большинство моих соплеменников все сильнее отдаляется от меня.Они пытались адаптироваться к изменившемуся миру, и переставали жить целями и интересами нашего, когда-то такого организованного общества.

Большинство из них отпустили и оставили в прошлом все, что связывало их с Атлантидой, в том числе и морально нравственные устои нашего общества. И я говорю сейчас не о том, что они не справлялись с повысившимся эмоциональным уровнем. Я говорю о том, что большая часть просто перестала стараться сохранить свой нравственный облик, честь и достоинство - что было раньше ключевыми понятиями нашего мира, и без чего раньше наше существование было просто не мыслимо. 

Усиление эмоций шло на протяжение длительного, с человеческой точки зрения времени, и шло оно волнами, и каждая следующая волна была сильнее предыдущей. Несколько волн были особенно сильными. В эти периоды было наибольшее количество смертей, болезней и тяжелых психо-эмоциональных расстройств. Те , кто не справлялись с собой, на пике накала страстей, порой убивали друг друга. Некоторые убивали себя. Кто-то совершал суицид, чтобы не убить кого-то другого, кто-то потому, что просто не мог больше испытывать накатившие чувства такой мощности.Больше всего крови атланты проливали среди местного населения, которое считалось примитивным и в этом случае убийцы не воспринимали это так остро и трагично. Хотя свершать любые деяния в порыве страсти , не управлять разумом своими поступками и вести себя иррационально и не логично всегда в нашем обществе считалось позорным и присущим только низшим формам жизни. Когда в нашей среде стало происходить такое, это вызывало шок, участники и очевидцы подобных происшествий, подолгу не могли прийти в себя и переживали потом целый шквал болезненных эмоций. 

И это было понятно. Я считала, что они обязаны были не допустить таких действий, и держать себя в руках любой ценой, чтобы не потерять себя, но мне и самой было очень нелегко, когда шла очередная волна, и мне приходилось надолго запираться  одной и сидеть вцепившись изо всех сил в поручни кресла, чтобы не натворить чего-то, за что потом бы я не смогла себя простить.Мои мышцы в те часы были напряжены настолько, что потом мне подолгу болели руки ,ноги да и все тело вообще.

И всеже, я даже сочувствовала тем, кто не смог себя перебороть и оступился. Я видела , как они  страдали потом. Эти муки выжигали душу. И  , помня как мучилась сама, если срывалась и переходила на крик, или допускала другие подобные проявления, сопоставляла,и с ужасом представляла, что же может твориться в душе у тех, кто свершил что-то более ужасное.

Все это , еще можно было хоть как-то понять: кто-то не справился, потом страдал из-за этого. Затем последовал этап, который не укладывался в моей голове, со временем многие из них перестали стыдиться того, что совершали.Постепенно варварские способы взаимодействия не только с местным населением, но и друг с другом, для многих стали нормой и они уже не понимали, что здесь так ужасает меня и тех немногих, кто продолжал стараться не превратиться в дикарей.

Мы пытались как-то сопротивляться массовой деградации общества, пытались проводить собрания, объяснять ,что нельзя так опускаться, но все это было бесполезно. Многим было гораздо легче жить так, как у них получалось. Особенно больно мне далось падение некоторых личностей, которые пользовались моим глубоким уважением в прошлом, и были на высоких постах в нашем прежнем обществе. Я считала их костяком нашего социума. Их я пыталась удержать с неистовой самоотдачей. Я не жалела сил  и времени на беседы с ними, на попытки заставить их вернуться к ценностям нашего былого мира, чтобы они могли , как и раньше, служить примером другим. Когда же эти длительные усилия не дали плодов, я ощущала гнев, бессилие и полную опустошенность.
Должна признаться, нас не просто не слушали, нас перестали понимать и стали считать,странными персонами, которые усложняют жизнь себе и другим.

Те понятия и качества, о которых мы говорили, и продолжали считать важной ценностью внутреннего мира , попросту стали чуждыми для большинства. Именно этим объясняются многие последующие действия какой-то части из них. Поскольку  они не растеряли полностью всех своих знаний, им с легкостью удавалось поражать воображение диких племен , живших в этом регионе, и там они объявляли себя богами, становились жрецами, царями и выдумывали себе другие социальные роли, которые не могли присвоить себе в атлантическом обществе. Они полностью отдались своеме новому занятию и упивались этой новой игрой, которая впоследствии стала ими восприниматься очень серьезно, и потом и вовсе перестала быть игрой. Им без труда удавалось манипулировать судьбами целых народностей, и расплачиваться жизнями этих существ при возникновении конфликтов друг с другом.

И это только некоторые из новых  направлений жизни, которые избирали для себя те, кто некогда назывался атлантами. Разумеется , я не могла разделить их новых увлечений, а старых почти некому было разделить со мной. Это наполняло нестерпимой горечью и болью мою душу. Порой я даже начинала верить, что это со мной что-то не в порядке, но вся моя суть понимала, что больны они. Больны были все мы, и я сама тоже, и никто не знал, как мы можем исцелиться.


Часть 6

Я уже писала раньше, что падение некоторых, весьма уважаемых мною членов общества далось мне особенно трудно. Одним из таких был верховный военачальник, возглавлявший воинство Атлантиды и входивший в военный совет.Это был зрелый муж, умудренный опытом жизни,всегда являвший собой образец порядочности ,чести, верности своему народу и служивший молодому поколению примером мужественности, целеустремленности,отваги и самообладания. 
Он был одним из тех, кто активно способствовал принятию моей кандидатуры в верховный совет.

На протяжении всего нашего долгого и трудного пути и последующих сложностей на новом месте, он был для меня неоценимым помощником , опорой и поддержкой во всех наших начинаниях. Я всегда могла положиться на него полностью, и если он брал на себя какой-то обем работы, или обязался проконтролировать, как справляются другие, я могла быть уверенна, что там все будет идеально.

Он был моей правой рукой на протяжении долгих лет мучительной борьбы с нескончаемыми трудностями , с которыми мы постоянно сталкивались организовывая свой быт и пытаясь решить поставленные верховным советом задачи.

Я любила его так, как можно любить старшего брата.Он был моим другом, защитником,  единомышленником. Он старался оберегать меня от всех возможных трудностей, чтобы я как можно эффективнее могла выполнять свои функции. Если мне приходилось покидать наши жилые помещения, для выполнения обязанностей, которые невозможно было реализовать из комнаты наблюдения, где я могла отслежевать все текущие работы дистанционно, он, зная , как плохо я переношу отсутствие атлантического климата, старался все организовать так, чтобы я как можно скорее имела возможность вернуться в помещение, где климат был отрегулирован. Понимая, насколько меня раздражают представители местного населения, он не оставлял им малейшего шанса ко мне приблизиться.

Мне трудно представить, чего бы мне стоило завершение основных этапов работы без его участия.

Он дольше других сопротивлялся губительным последствиям эмоций, демонстрируя личный пример другим воинм,  генетическая линия которых, больше других была подвержена выплескам агрессии и прочим опасным проявлениям. Демонстрируя выдержку и самообладание, он сохранял достоинство и честь воина в самых сложных ситуациях. В целом ряде случаев только благодаря его вмешательству, не проливалась кровь.

Не передать словами все мое уважение, восхищение и благодарность, этому неординарному представителю нашего народа.

И все же , случилось так, что и он как-то раз не совладал с собой. В один из периодов, когда шла наиболее мощная эмоциональная волна,и среди воинов то и дело вспыхивали ссоры, драки и прочие безобразия, тогда деградация в обществе зашла уже очень далеко, и убийство себе подобных у многих не вызывали больше невыносимых мук. В тот период военачальнику пришлось особенно сложно. Его тоже мучили неодолимые приступы собственных эмоциональных взрывов, а возможности уединиться и успокоиться он себе не оставлял, т к вынужден был постоянно урегулировать конфликты , то и дело вспыхивавшие вокруг.И вот как-то раз, пытаясь остановить жестокую драку, которую затеяли воины между собой, и которая грозила вылиться в массовое истребление друг друга, военачальник пытался урезонить зачинщика , взывая к его разуму и чести .В ответ же , ему последовали оскорбления и брань. И когда бранные слова коснулись имени жены военачальника,  его выдержка лопнула, изнутри , внезапно высвободившейся пружиной,  выстрелила ярость и оскорбитель потерял жизнь в считанные секунды.

Драка немедленно остановилась и все взоры устремились на военачальника, он же, с искаженным яростью лицом , угрожающе возвышался над обмякшим и таким сейчас беспомощным телом зачинщика бойни,что даже не верилось,что несколько минут назад тот глупец наводил ужас на окружающих.Военачальник же излучал всей своей фигурой, каждой своей клеточкой тела, такую силу, такую неодолимую мощь и благородство, что окружающие не могли отвести от него завороженных взоров.

Не скрою, я и сама стояла как зачарованная, подоспев за несколько минут до развязки. И ,несмотря на то, что всегда я осуждала убийства себе подобных, сейчас я испытывала почти восхищение, такое мастерство воина явил своим действием военачальник, такая точность и скорость движений была им продемонстрирована. В этом была какая-то свирепая красота, которая разрядила всю ситуацию и моментально сняла у всех накал эмоций. Через некоторое время , участники и свидетели произошедшего стали расходится, пока зала полностью не опустела, и только военачальник оставался стоять на том же месте, не в силах оторвать взор от тела своей жертвы.

Мне стоило немалого труда заставить сойти его с места и увести в его покои.И сколько мы не старались с его супругой вывести доблестного воина из оцепенения, нам никак это не удавалось.

С тех пор он замкнулся в себе и стал мрачным и угрюмым, т к не мог себе простить той несдержанности и победы над собой эмоций, которые стоили жизни его соплеменнику. Я немало часов потратила, на попытки вывести его из этого состояния, со всех сторон раскладывая ему эту ситуацию, где , с моей точки зрения, он помог избежать гораздо более тяжелых последствий, и без его вмешательства , одной смертью бы все не обошлось.

Он безучастно слушал, и чтобы успокоить меня, обещал обдумать это все в новом ключе.Шло время, но он так больше и не стал прежним. Я боролась за его дух до последнего, не жалея себя и щедро расходуя дар убеждения советника, но все было напрасно. Для него невыносимо мучительно было осознавать , что он проиграл эту битву с собой - так он считал.

Со временем ему удалось раздобыть у местного населения какие-то растения, употребляя которые, он мог заглушить свое сознание до такой степени, чтобы боль его утихла.И после этого он уже постоянно пребывал в неком отупелом состоянии ума, так что навсегда перестал быть прежним.

Мучительной болью запечатлелись в моей душе все эти события. И незаживающая рана навсегда зазияла в моем сердце.Утешало только одно, что благодаря наркотикам военачальник избегал грызущей его боли. Но для меня тот прежний друг и единомышленник был навсегда потерян.И это была очень тяжелая и невосполнимая утрата. Я была просто убита горем и полностью опустошена попытками удержать его.


Часть 7

Еще более трагично сложилась ситуация с другим уважаемым мною атлантом.Он происходил из генетической линии техников-возводителей сооружений, и был необычайно талантливым и компетентным в своей отрасли.Благодаря его способностям,нам удалось достаточно быстро возвести весь необходимый комплекс сооружений,важных  для жизни и налаживания связи с другими кораблями. Это был довольно масштабный проект, включающий множество подземных и наземных сооружений, которые обеспечивали нашу жизнедеятельность и выполнение общиной, поставленных задач . В комплексе детально были продуманы все инновационые возможности и способы сбора и накопления энергии для большей части нужд нашей группы. Благодаря выверенности всех расчетных решений, нам даже удалось создать климат во всех нужных  помещениях.  А без этого, мне даже сложно представить как нам всем удалось бы сохранить трудоспособность, т.к. местный климат был слишком тяжел для нас. В те времена на этой территории была не пустыня, как сейчас, это был  наполненный пышной растительностью регион, с очень высоким уровнем влажности, чрезмерно жаркий и душный для нас. Некоторые генетические линии легче могли переносить эти тяготы в силу своих особенностей, речь идет о воинах, техниках , строителях и некоторых других.

Он, совместно с моим возлюбленным, сумели так же , хоть на какое-то время наладить связь с другими кораблями.Благодаря этому, мы смогли узнать какие тяготы постигли наших соотечественников. Всем, с кем удалось нам связаться, пришлось очень нелегко.Нам стало известно, что не только мы разъединились с закрепленным за нами кораблем с детьми. Успешно проследовать до места дислокации совместно закрепленными к ним детскими кораблями, смогли группа, занявшая территорию где-то в районе нынешних Тибета и Гималаев, а также группа, которая осела на территории нынешней Антарктиды. Про судьбу остальных кораблей с детьми нам мало что известно, и это нас особенно беспокоило, т. к. эти корабли были укомплектованы во всех смыслах гораздо более легко, поскольку должны были следовать в связке с кораблем со взрослыми. На этих кораблях не было советников высокого ранга, было только несколько советников по воспитанию и медицине.Из взрослых там еще были большая часть  медиков, все воспитатели и преподаватели, а также техники и ученые в небольшом составе.

Со временем, к связи подключился еще корабль с детьми из четвертой группы, они тоже разъединились со своим ключевым кораблем, и ,к счастью, успешно сумели наладить свой быт и даже связаться с нами. Мы дали им задание попытаться найти свой ключевой корабль, но так и не узнали, смогли ли они это сделать, с ними связь прервалась раньше,чем с другими.

Удачнее всего сложилась судьба антарктической группы, они сумели найти возможность наиболее успешно добывать энергию, которой  хватило даже для реализациии климата на обширной  территории.Поскольку им удавалось приблизить облик своей новой родины к образу нашей прекрасной Атлантиды, у них не возникло столько разного рода сложностей как у других. Трое советников высшего ранга у них выжили. Эмоциональные волны, хоть и с трудом, но все же они как-то переживали , сохранив структуру общества, и избежав такого уровня деградации, который постиг другие группы.

Гораздо мение удачно сложилась судьба двух групп тибетско-гималайского региона. Сначала, всем казалось большой удачей, что две группы смогли занять близкие территории и начать обустраиваться в таком составе. Со временем им даже удалось создать хорошие посадочные полосы и принять наши космические корабли, которые все это время не могли вернуться на землю.

Эти группы развернули масштабные работы по благоустройству региона, но вскоре тоже испытали серьезные сложности с добычей и аккумуляцией энергии. И им тоже приходилось весьма туго с тем количеством энергии, которое удавалось достать, что было совершенно несопоставимо с нашими привычными атлантическими ресурсами. Та часть высшего совета, которая прибыла на этих кораблях у них также быстро ушла из жизни, как и у нас. Дело в том,что в высшем совете состояли не просто самые достойные из атлантов, он на девяносто с лишним процентов складывался  из пожилых, умудренных опытом представителей, и ранее определенного , достаточно преклонного  возраста, в верховный совет не принимали , кроме редких случаев высокой одаренности в этой сфере. В таком возрасте, и в силу специфики своих генетических линий, представители верховного совета хуже всего перенесли все выпавшие на нашу долю испытания, не сумели адаптироваться и попросту не захотели жить в изменившихся условиях.  

Когда никого из советников не осталось в живых, и волны эмоций хлестали с особой жестокостью , эту часть моих соотечественников постигли самые жестокие беды.Без советников не было централизованного и грамотного руководства обществом, им было очень трудно выработать общий план действий ,определить степень важности различных проблем, оценить первоочередность решения задач,и разработать последовательную и детальную схему действий. На этой почве начались серьезные проблемы. То и дело возникали конфликты по поводу что важнее, с чего начать и как действовать. Нашлись представители, которые начали провозглашать себя советниками и требовать подчинения на этих новых основаниях. Другие выдвигали на эту роль себя, таким образом общество стало раскалываться на мелкие враждующие между собой группировки. Ситуация там накалялась с каждым днем. В этот период многие стали покидать общину и уходить в горы, чтобы не видеть во что превращаются их соплеменники. Со временем, многие вообще покинули эту территорию и переместились гораздо дальше.Через некоторое время напряжение достигло своего пика и вылилось в военные действия друг против друга. Надо сказать, что оружие атлантов обладало высокой степенью разрушительности, и впервые в нашей истории было применено против себе подобных.Последствия этих действий были ужасающи. За непродолжительное время, противостоящие группировки почти полностью уничтожили друг друга.Выжить удалось той части атлантов, которые ушли до начала боевых действий. Также это не коснулось детей, по той причине, что у нас  всегда было принято, что с самого раннего детства , дети передавались на попечение воспитателей и преподавателей, и жили отдельно от взрослых.


Все произошедшее в этом регионе глубоко ужасало, такая ситуация была для нас просто немыслимой.

Утешало  только то, что детей миновало все это кроваво-огненное месиво. Их воспитатели , также отмечали, что детям гораздо легче удается адаптироваться к новым условиям жизни, и они намного лучше справляются  с эмоциональным натиском.Особенно это касалось детей, рожденных уже после прибытия на новую землю.

В этой группе, также были единичные представители ,  изучавшие воздействие эмоций, и пытавшиеся выработать какие-то способы нейтрализации их. Они подолгу обменивались опытом с моим возлюбленным, который тоже занимался  исследованиями в этом направлении.

Итогом их совместной работы явилось то, что они каким-то образом смогли разработать некоторые практики, на базе атлантического созерцания идеальных форм и некоторых других наших прежних способов успокоить ум.

Впоследствии, мой возлюбленный пытался поделиться со мной этим опытом,но я была настолько загружена другими задачами,которые считала более важными, что не могла уделять этому достаточно времени.Хотя, даже то немногое,чему он меня научил ,оказывало серьезную  помощь для сохранения ясности мыслей и выполнения своих задач в особо сложные периоды жизни нашей группы.

И на  протяжении всего того периода, пока сооружался  наш комплекс, налаживалась связь и решались другие задачи, моей главной опорой во всех этих работах был вышеупомянутый техник - возводитель. Он с полной самоотдачей выполнял все поставленные  мной задачи, и не жалея сил искал все новые решения реализации поставленных целей.

Нам всегда было легко и приятно работать вместе, мы прекрасно понимали друг друга и смогли много сделать для нашей группы.

Когда же все работы , в которых он являлся ключевой фигурой, были завершены, он с большим трудом переживал свою не востребованность. За эти годы он настолько привык быть полностью погружен в работу, настолько освоился с главенствующей ролью в жизни общества, что потом стал ощущать себя не нужным и малозначимым. Работа помогала ему переносить  все тяготы нашей жизни, отвлекала от боли утрат и была средством справляться с собой, когда шли эмоциональные волны.

Он никак не мог смириться с тем, что уровень его значимости в социуме  перестал быть настолько высок.Его методом борьбы с эмоциями долгое время было максимально загрузить себя работой, и, таким образом , затрачивая все силы на дела, он выдерживал этот внутренний натиск.

Я видела, что ему некуда себя девать, что он уже едва справляется с собой, и пыталась найти  какие-то обязанности для него, но он отказывался от всех предложений, считая их недостаточно сложными и не соответствующими его уровню.

За этот период у него случилась пара серьезных срывов, в  результате которых он затевал скандалы и драки.Я пыталась проводить с ним дружеские беседы,стараясь напомнить ему, что он всегда был достойным членом общества, с которого брали пример. Эти слова его особенно задевали и он начинал заметно нервничать, запальчиво бросая мне упреки, что это моя вина, т. к. я не могу найти ему достойного его внимания задания. 

Чем больше я старалась его приободрить и поддержать, тем больше он озлоблялся по отношению ко мне. Все мои новые предложения чем-то его занять - яростно отвергал, и через некоторое время во всех своих бедах он стал обвинять меня и мое нерадивое,с его точки зрения, управление общиной.

Со временем я прекратила придумывать для него дела, т. к. вел он себя не логично и малоадекватно, а у меня было слишком много других , гораздо более важных дел.

Отсутствие моего внимания глубоко оскорбило его, и он не жалея сил , энергично пытался его возвратить  с помощью разного рода нелепых выходок.

Я же , с грустью наблюдала все это , продолжая надеяться, что когда-то его запас злобств иссякнет и он сможет понять, насколько иррационально и глупо себя ведет.Мне очень хотелось, чтобы он стал тем прежним хорошим и надежным специалистом и уважаемым, авторитетным членом нашего общества.
К сожалению, этому не суждено было случиться.

Когда он отчаялся привлечь к себе мое внимание, он переключился на других, и затеял целое предприятие, целью которого было убедить окружающих, что я плохо справляюсь со своими функциями, и что теперь он возьмет инициативу в свои руки и сам станет советником.
К моему немалому удивлению, среди нас даже нашлась небольшая группка, которая поверила ему,и последовала за ним.

Таких последователей было совсем немного, но они стали прислушиваться к этому глупцу, и он получил, наконец, долгожданное признание. 

Основная  часть нашей общины , несмотря на все постигшие нас горести и проблемы, продолжала верить мне. 

Должна отметить, что за тысячелетия существования Атлантиды, трудно представить себе , чтобы кто-то усомнился в советнике и правильности его решений. До последних времен , эта ситуация была  просто невозможна. 

Тем более, что все мы недавно столкнулись с примером последствий того, что может произойти без грамотного руководства, на холодящем кровь примере тибетско - гималайской группы. Памятуя эту ситуацию,большая часть общины сплотилась вокруг меня, боясь потерять последнего  оставшегося в живых советника.

Далее события развивались таким образом: вышеупомянутый техник - возводитель, решил построить отдельный жилой комплекс для себя и своих последователей, чтобы как можно более наглядно нам показать серьезность своих намерений, и продемонстрировать таким образом ошибочность нашего пути. У него были масштабные планы по дальнейшей реализации жизни его маленькой общины, и он обещал своим последователям невероятные перспективы , которые им откроются при его блестящем руководстве. И, несмотря на полную нелепость этих утверждений, он был твердо уверен в своей правоте и глух ко всем разумным доводам .Вскоре он приступил к работам по сооружению строений.

Видя, что переубедить его невозможно, я приняла решение ничего не предпринимать. Для меня было очевидно, что все это мероприятие заведомо провально, и я была уверена, что через какое-то время техник -возводитель потерпит неудачу. И после этого, по моему мнению, и он, и его последователи поймут , что заблуждались и вернуться назад в общину. Вмешиваться и чинить им препятствия или запрещать   реализовать этот утопический проект, я не посчитала нужным, чтобы у них не возникло иллюзии, что все могло бы получится, если бы я не помешала.

И вскоре действительно на них посыпались нескончаемые сложности. Первая и самая основная была в том, что, как правило, ставили и конкретизировали все задачи , и в том числе при возведении сооружений, советники. Советник четко излагал свой запрос: описывал  какой комплекс должен быть в целом, каково его предназначение и также производил полную детализацию, что и как там должно быть. И только после этого , возводитель занимался обдумыванием проекта, и планировал каким образом достичь поставленных целей максимально эффективно.Через какое-то время он полностью решал эту задачу и потом , с помощью специальной аппаратуры создавался подробный , многомерный проект. Этот проект согласовывался с советниками, и те его либо одобряли, либо корректировали, либо просили доработать.

Только после того, как  все одобрялось советом, можно было приступать к непосредственному возведению.

В случае же с отделившимися, естественно, поставить надлежащим образом задачу было некому, так же , как и выполнить все другие этапы, которые обычно выполнял советник.

Возводитель сразу стал реализовать свой этап работы, и, конечно же, не смог продумать все как следует и учесть целостно и полноценно, факторы, значимые для такого проекта. Согласовывать было тоже не с кем, поэтому и на ошибки ему никто не указал.

Невзирая на это, он объявил , что все готово к тому, чтобы начинать сооружение нового комплекса. 

И вскоре, начались работы. Шли они медленно и спотыкались на каждом шагу, т .к. регулярно выяснялось, что какие-то детали не были учтены в проекте и нужно неким образом это теперь исправлять. Возводитель всеми силами старался доказать своим последователям, что это были вовсе не ошибки, а изначальные оригинальные и нестандартные задумки. 

Видя такие явные просчеты, некоторые его последователи одумались и вернулись назад в группу. Вернувшиеся были специалистами по возведению сооружений разных профилей, именно поэтому они не поверили запальчивым речам нашего нового советника, и отказались от дальнейшего участия в этом фарсе, устроенном лишь для того, чтобы потешить беспочвенные амбиции, зациклившегося на своей персоне индивида.

Я , безусловно, старалась сохранять спокойствие и беспристрастность, но не могла скрыть от себя самой, что мне это не удается. Меня жутко раздражала вся эта ситуация. Меня возмущало, что кто-то может забыться настолько, что будет врать, хитрить, искажать факты и пытаться пятнать честное имя других, лишь бы быть в центре внимания и повысить свою значимость в глазах окружающих. Также меня очень злило, что мне приходится следить за этой неприглядной ситуацией, как будто у меня мало других важных забот.И больше всего мне не давало покоя душераздирающее непонимание , как могло случиться так, что столь уважаемый и порядочный член общества, сумел превратиться в нечто , настолько достойное презрения.Я не могла соединить в своем сознании, как столь одаренная личность, столько сделавшая для общества,в то же время может поступать настолько безответственно и низко. У меня не укладывалось это в голове и вызывало приступы ярости, которые я безжалостно подавляла, внешне сохраняя полную невозмутимость.

Тем временем, техника - возводителя беспокоили совсем другие заботы,он отчаянно пытался  удержать своих последователей, которые все больше начинали сомневаться в своем предводителе. Он пытался, подражая советникам, демонстрировать уверенность, спокойствие и бесстрастность, но ему это не удавалось, довольно быстро он взрывался шквалом агрессии, в тех ситуациях, когда поверившие ему , начинали проявлять сомнение в правильности его решений.

Ситуация все больше выходила из под его контроля, а уязвленное самолюбие провоцировало все новые вспышки злобы. 

В таких условиях просчеты множились и становились очевидными уже не только специалистам узко-строительного профиля. В конечном итоге , случилось так , что верными ему осталась лишь кучка последователей, а большая часть тех, кто сначала поверил ему, посовещавшись, решили вернуться в общину.

Это было последним и самым сокрушительным ударом по самолюбию техника - возводителя, и его он не смог выдержать, он полностью утратил контроль над собой и позволил ненависти,внезапно охватившей его, управлять своим телом и разумом. Он выбежал из залы, в которой проходили переговоры с желающими уйти , выхватил инструмент для резки камня, и его мощным лучом перерубил колонны, служившие опорой свода арки при входе в залу.В считанные секунды вход в залу завалило глыбами камня, которые перекрыли выход из помещения.

Я в ужасе застыла у монитора наблюдения, на мгновение утратив способность понимать происходящее. Мое сердце бешено колотилось, резко выбрасывая кровь, и все тело наполнилось нестерпимым жаром.Дыхание перехватило, и и в грудной клете появилась резкая боль, словно ее внезапно сжали огромной металической ладонью.Я изо всей силы прижала пальцы рук к вискам, чтобы унять пульсирующую в них кровь.

Не отрывая взгляд от мониторов наблюдения, я сделала глубокий вдох, затем глубокий выдох,и, собрав всю волю в кулак, заставила себя вернуться в рабочее состояние

На мониторах наблюдения практически ничего невозможно было разобрать,из-за  клубов серой пыли,образовавшейся в процессе обвала, которая никак не хотела рассеивается, и мне невозможно было оценить ситуацию. Я  отправила на место происшествия группу помощи , чтобы устранить завал и освободить людей, оказавшихся в каменной ловушке, оказать помощь пострадавшим и выяснить , всем-ли удалось выжить.

Но оказалось, что это не последняя проблема. Вскоре мне сообщили, что техник - возводитель с небольшой кучкой своих сторонников с оружием в руках преградили путь группе помощи, и заявил что больше никто никуда не уйдет.

Волна ярости и негодования прокатилась через все мое существо и мне с огромным трудом удалось взять себя в руки. Я немедленно направилась к месту былого фарса, который так внезапно превратился в драму. Сопровождать меня бросились воины, которые наотрез отказались отпускать меня одну, так как, с их точки зрения, мне опасно было там появляться без их сопровождения. Их беспокойство, от опасения  потерять последнего советника, было столь велико,что мне немалых трудов стоило убедить их, что взять я согласна только небольшую группу охраны, дабы не спровоцировать еще более не адекватных реакций на почве страха у техника - возводителя.

Как только мы прибыли на место, я незамедлительно начала переговоры с виновником трагедии.Призвав на помощь всю свою выдержку, я час за часом пыталась убедить его не препятствовать группе помощи  выполнить свою работу. Все было безрезультатно.Он не соглашался,  более того,он был  практически невменяем, с моей точки зрения. В его сознании, несмотря на все мои усилия, так и не забрезжило и тени понимания, что он натворил, напротив,он остался убежден в своей абсолютной правоте и в его системе описания все выглядело совершенно иначе и никак не пересекалось с реальным положением вещей. Я старалась сохранить хладнокровие, хотя это было практически нереальной задачей. С одной стороны я понимала, что уходит время, а пострадавшие нуждаются в помощи, с другой - любые способы ускорить процесс могли еще больше усугубить ситуацию.Все были на взводе,и требовалась выверенная  и точная линия поведения, для сохранения хрупкого мира. Техник -возводитель совершенно не способен был к адекватному диалогу. На протяжении всех переговоров, он постоянно бесстыдно провоцировал мою группу охраны, состоявшую из лучших воинов, на открытый конфликт. С обоих сторон переговорщики были уже сильно накручены, и я с большим трудом сдерживала их импульсы, готовые прорваться в яростное уничтожение противоборствующей стороны. У всех было оружие, и я прекрасно понимала каков риск завершить переговоры бойней. Хорошо помня печальный опыт тибетской группы, я из последних сил контролировала ситуацию, удерживая ее в мирном русле. 

И в какой-то момент я осознала, что настал пик ситуации, и если я резко не приму меры, то через несколько секунд кто-то точно не выдержит, сорвется , и после первого убийства взрывной волной пойдет цепная реакция смертей. Я молниеносно приняла решение. Время словно замедлилось и я сделала это. Я выключила техника - возводителя.

Я применила древний прием, которым владели советники высшего уровня, и который до этого применялся всего несколько раз за все то долгое время, что существовала Атлантида. Это была мера хуже смерти. Она покрывала на веки позором имя того, к кому была применена, и все его сограждане с тех пор переставали считать его атлантом. Это была смерть при жизни, позорная и презренная смерть.Физическое тело при этом оставалось жить и сохраняло большинство своих функций, зато сознание меркло навсегда,и приговоренный, остаток жизни проводил в таком урезанном,темном,  хуже животного состоянии.

И когда в звенящей от напряжения тишине зазвучали древние слова отлучения, это было подобно первым крупным каплям  дождя, пролившимся на иссушенную землю под величественные  раскаты грома. И каждое слово было словно молнии, разрезающие тьму неба. 

Когда же  последние звуки вибрации моего голоса слились со вселенной, техник - возводитель рухнул на колени и обхватил голову руками.До этого мгновения никто не мог двинуться с места. Он обводил окружающих потухшими, опустевшими глазами, не понимая ни кто он такой, ни что происходит вокруг, ни что ему делать дальше…

Я резко повернулась к нему спиной, не в силах больше видеть это жалкое зрелище, и зашагала назад, в свои покои.Я с трудом сдерживала приступы рвоты и все мое тело содрогалось от мощнейших спазмов.

Растерянные воины бросились за мной, я , раздраженно отмахнулась от них, указав в направлении завала, куда уже стремительно поспешала группа помощи.

Я долго после этого не могла заставить себя начать общаться с  окружающими.В тот момент словно что-то сломалось во мне. У меня появилось какая-то брезгливость к себе подобным. Презрение к своим соплеменникам и к себе самой.

Я не могла простить технику -возводителю, что он вынудил меня применить эту меру. Он словно изо всех сил добивался этого от меня. И я не могла простить себе, что поступила так с личностью, столько сделавшей для пользы других, столь достойной и уважаемой когда-то. Я презирала тех соплеменников, которые позволили себя обмануть и последовали за ним, потому как, если б его никто не поддержал, возможно, все бы закончилось лучше. Я  гневно прокручивала в  сознании возмущавшие меня  поступки  этой противоречивой личности, особенно мне не давало покоя, как мог он объявить себя советником, взять такой уровень ответственности на себя, и так поступить с теми, кто доверился ему.

Меня душила невыносимая обида, что все сложилось и произошло именно так, что как я не стараюсь,выбиваясь из сил,поступать взвешенно, обдумано, точно, предусмотреть любые просчеты,  все все-равно складывается из рук вон скверно.Отвращение и тоска овладели мною. Мрачная боль выгрызала меня изнутри.



Часть 8

После всего случившегося, пребывая догими часами в одиночестве, я с болью в душе размышляла, почему же все так произошло, что я не предусмотрела, не учла, как можно было избежать этой ситуации. Мне не давало покоя, что такой разумный, достойный и одаренный когда-то индивид, закончил свой путь так печально. Меня невероятно удручало, что он завершит свои дни, бесцельно скитаясь по незнакомой, чужой земле, не помня ни себя, ни тех, кто был ему дорог, ни народа, к которому когда-то принадлежал. На меня наводило печаль то, что имя его будет навеки покрыто позором и упоминать его больше никто не захочет.

Беда была не в том, что я сомневалась в верности своего решения, нет, я знала, что поступила правильно. Меня мучило,что правильным оказалось именно это.

Мне не давал покоя вопрос, почему он так изменился, зачем было уничтожать в себе, все то хорошее, что в нем было и заменять это исковерканными, искаженными и неприглядными качествами, зачем так делать? Ведь, кажется абсолютно очевидным, как было бы лучше. Зачем красоту и благородство внутри себя заменять на изуродованные суррогаты?

Я вспоминала, как обездоленные и осиротевшие, мы причалили к этим новым,не возделанным берегам, с болью и печалью в сердце от утраты своего мира, и с надеждой  его возродить, принялись за длгий и тяжкий труд.

И как сложно нам было каждый раз понимать, что еще что-то для нас безвозвратно утеряно, сначала наш континент, затем наши сородичи, затем наш прежний образ жизни, затем наш, всегда прежде такой спокойный и ясный ум, который теперь навечно обречен быть обуреваемым страстями. И последнее, что у нас еще оставалось - это наши ценности, наши принципы, наши устои, наши честь и достоинство. То,чем все мы всегда дорожили. Это ведь у нас никто не отбирал. Это единственное, что уцелело, единственное, что позволяло нам остаться теми, кем мы были. Так почему же многие это не сберегли, почему сами это растоптали и уничтожили?- вот что причиняло мне самую жестокую боль, и создавало ощущение, что все вокруг испорчено, изгажено, изуродовано.

Как когда-то я не понимала, почему, зачем, была уничтожена красота внешних форм - наша прекрасная Атлантида, так  сейчас, я не могла постигнуть, для чего уничтожается и этот вид красоты, красоты внутренней, красоты взаимодействия между себе подобными. 

У нас отбирают все, что нам дорого, чьи-то неведомые , жестокие руки.И так, как раньше, уже больше никогда не будет….Вот это, самая жестокая боль, вот, самая большая привязанность - красота, во всех ее проекциях, во всех возможных преломлениях.

Все это будило во мне неодолимый гнев. Вспышки бешеной ярости, как порывы стихии, то и дело пронзали меня, кагда в моем сознании всплывали образы  недавних событий. Я вспоминала, какого труда мне стоило сдерживать злость , когда я следила за всеми приготовлениями к самостоятельной жизни ново-образовавшейся общины.Как можно было быть такими глупцами, чтобы последовать за слепцом, очевидно неспособным выполнить своих обещаний и взятых на себя обязательств?Как можно было так бездумно вверить свою жизнь тому, кто ни имел никакого опыта и ни малейших способностей,чтобы быть советником?

Как сумели они настолько отказаться от своего разума, чтобы не проанализировать простейшие факты и не сделать элементарных выводов?! Как стадо барнов, они последовали за своим вожаком, прельстившись на лживые речи персоны, давно потерявшей рассудок.И как-то умудрились полностью забыть весь ужасный опыт , который постиг тибетско- гималайскую группу, из-за точно таких же проблем. И только благодаря моему вмешательству не кончили также.

Ввязались в неприглядные, утопические процессы и недостойные формы взаимоотношений, и втянули в них  меня, когда сами не сумели справиться с теми последствиями, которые  явились прямым и легко прогнозируемым результатом их предварительных решений и действий.

Я помню, как душил меня гнев и презрение, отвращение и брезгливость, когда я вела переговоры с обезумевшим их предводителем, и когда мои соплеменники, подобно  своре псов, с рычанием и злобнм клекотом готовы были наброситься на себе подобных и разорвать друг  друга.И мне немалых трудов стоило не допустить такой развязки.

А еще больших трудов мне стоило сдерживать порывы яростного желания наброситься на них и начать наносить им удары, бить каждого из них изо всей силы, так, чтобы им было как можно больнее, чтобы хоть что-то заставило их одуматься, опомниться и понять, что они творят, и как безжалостно уничтожают все то, что нам когда-то было дорого, что мы ценили больше жизни и что делало нас теми, кем мы когда-то являлись, последнее, что у нас могло еще остаться  от прежней жизни, что могло нам позволить продолжать гордо называть себя атлантами.

Конечно, я не позволила себе опуститься до этого. В отличие от некоторых, я не могла себе разрешить рисковать жизнями других, для  собственной разрядки.И кроме того, мне совершенно не хотелось уподобиться им, потерять свое достоинство, забыть о чести , которую мне оказали, принимая в Верховный Совет, о благородстве своих генетических линий. И я, до боли в мышцах , сдерживала свои импульсы, и безжалостно подавляла недостойные эмоции, пережитки инстинктов, присущие только примитивным формам жизни.

Когда же все закончилось, у меня остались только брезгливость и отвращение. Я безучастно выслушивала доклады о текущих проблемах и автоматически выдавала указания по их устранению.Мне хотелось , чтобы все поскорей ушли и оставили меня в покое, не вовлекая меня в свои жалкие, убогие дрязги народишка , утратившего свое былое величие и благородство.

Но один вывод я все же сделала, из полученного мною опыта.Больше никогда я не ждала, когда кто-то допустит все свои возможные ошибки и сам все поймет.В будущем, я в зародыше прекращала все общественные начинания, которые могла счесть опасными.

Я, порой пыталась себя заставить сделать чуть больше, чем было просто необходимо, для жизни общины, но руки мои предательски опускались, к горлу подступал ком, а глаза начинало резать от сдерживаемых слез. Я уже давно перестала принимать пищу, я просто не могла есть. И только благодаря подвижническим усилиям моего возлюбленного, я не умерла от истощения, поскольку он терпеливо , с нежной настойчивостью заботился обо мне , заставляя хоть немного поесть. И если бы он не согревал меня своей любовью и поддержкой, я наверняка ушла бы тогда из жизни, потому как жить мне совсем больше не хотелось. 

Мне давно не нравился этот мир, мир без красоты Атлантиды.И жила я только для того, чтобы помочь моему народу сберечь , сохранить,удержать и возродить все , что было так мило нашему сердцу. Но, похоже, уже почти никого не осталось, кто мог бы это оценить, кто этим дорожил. Мне уже не для кого было это делать. Мне уже не скем было это разделить. И мне не нужен был мир без красоты. Я отказывалась от него. Моя душа не хотела его принять.


Часть 9


Шло время, но боль меня не покидала.Постепенно я вышла из оцепенения и вернула себе прежнюю работоспособность.

Случившееся, оказало влияние  не только на меня. Вся обшина еще долго пребывала под впечатлением происшедшего.И одним из последствий , явилось то, что большая часть атлантов впала в некий ступор и боялась принимать самостоятельные решения по ряду вопросов, с которыми раньше они справлялись, из опасения допустить ошибку и столкнуться с последствиями,которые они разучились  прогнозировать. Большинство превратилось в беспомощные, нерешительные тени, которые по любому пустяку ожидали моих указаний и принятие любого решения перекладывали на меня. Я , же , в свою очередь, не могла отпустить контроль по важным и ключевым позициям общества, чтобы не допустить повторения подобной ситуации, но вовсе не хотела полностью, в каждой мелочи , все делать за других.

Однако, потерявшие веру в себя, и упавшие духом атланты, если я не соглашалась  переложить в чем-то ответственность на свои плечи, начинали допускать совершенно немыслимые ошибки, которые все равно , заставляли меня вникать в ситуацию и исправлять  последствия,так что я вынуждена была сдаться и многие аспекты жизни взять под свой контроль.

Это было невероятно утомительно и я находилась в постоянном напряжении, боясь что, кто-то что-то еще не сможет сделать самостоятельно и качественно и это породит новые проблемы и возможные опасности.

Я была, словно натянутая тетива, и чувствовала свое тело, как пружину, готовую в любую секунду выстрелить двигательной активностью, и мчаться куда-то расхлебывать очередные проблемы.

Этому предшествовал долгий период, пока я мучилась душевной болью, от того, во что превратился мой народ, когда-то такой сильный, уравновешенный, благородный и сознательный, народ, принадлежностью к которому я гордилась и и служить которому, почитала за честь. Долгое время невыносимые страдания мне причиняло то, что с моей точки зрения, они стали напоминать жалкую горстку субъектов, полностью утративших былое достоинство, способность трезво и взвешено мыслить, и прогнозировать чуть более удаленные во времени последствия своих действий. Уподобились диким племенам, готовым поддаваться  разного рода импульсам их примитивной психики. А сейчас еще, большая часть из них перестала быть способной принимать решения и сохранять хоть какую-то часть прежних функций.

Поначалу я противилась этой ситуации, и пробовала восстановить прежний порядок вещей.

Я проводила собрания,и пыталась убедить их в необходимости преодолеть свои страхи и сомнения и возродить хоть как-то атлантический дух в нашем обществе, не растерять последние крохи воли и решительности, и невзирая на трудности, победить. Все это не дало результатов. С каждым разом на собрания приходило все меньше атлантов, поскольку я заставляла их переживать стыд и горечь от утраты тех качеств, которые мы считали неотъемлемой частью своей сути, заставляла переживать те чувства, которые переполняли меня саму, и требовали  что-то предпринять, что- бы изменить это положение вещей!

В конце-концов , я  решилась на последнюю попытку, я собрала всех, кто еще остался в более - мение ясном состоянии ума, из наиболее уважаемых представителей нашей общины, чтобы сообща найти выход из сложившейся ситуации и с их помощью вернуть к нормальному функционированию остальных.

Это собрание было самым большим моим разочарованием за последний нелегкий период.Я была вынуждена признать, что большинство из этих, некогда уважаемых, волевых и сильных личностей, изменились до неузнаваемости. Они были растеряны, сломлены, их ум бродил в потемках запутанных и мрачных лабиринтов собственных страхов, желаний, опасений чего-то недополучить, или взять на себя обязанностей больше чем другие, никто не хотел думать об общественных интересах, полностью сосредоточившись на своих. 

Я битый час пыталась вывести собрание из мелких дрязг и взаимных претензий и препирательств, к основной сути важнейших проблем общественного кризиса, но проблемы общества никого больше не волновали, что само по себе было нонсенсом для атлантов, тем более занимающих ключевые позиции в социуме.

Сколько могла, я сдерживала нарастающий гнев,продолжая свои попытки перевести разговор в конструктивное русло, но мы совершенно не продвигались, я словно увязла в засасывающем грязном и вонючем болоте, в котором могла вот-вот захлебнуться, наблюдая как другие с наслаждением  возятся в этой гниющей жиже, совершенно не осознавая что происходит, и полностью утратив  способность выйти за пределы  своих жалких самозацикленых дрязг.

Я чувствовала, что задыхаюсь в этом смрадном , зловонном пространстве зала , который строился для заседаний Верховного Совета, в те далекие дни, когда еще были живы другие советники нашей группы.Я восседала во главе большого, тяжелого стола совета, оснащенного подробной картой местности, где можно было в любой степени приближенности наблюдать каждый из регионов, контролируемых нами территорий, и не могла поверить, что это святое для каждого атланта место, где неоднократно вершилась судьба нашего народа, оскверняется подобными мелочными склоками.

И вдруг, в какой-то момент мое терпение лопнуло,неожиданно для самой себя, мое тело внезапно освободилось, от накапливаемого долгое время напряжения и резким толчком распрямилось, подобно отпущенной пружине. Все произошло за считанные секунды,я оказалась стоящей на ногах, распрямившись и вытянувшись во весь рост, а стол заседаний , отброшенный мной долой, проделав в воздухе дугу, с грохотом ударился об каменный пол, разлетаясь на куски, и выбрасывая снопы искр от поврежденной аппаратуры, встроенной в него.

Я до сих пор не знаю, как мне удалось проделать это с таким тяжелым предметом, который переместить было под силу только , как минимум четырем здоровым мужчинам, и каким чудом я никого не убила при этом броске,но эффект воздействия этого жеста на окружающих, был  ошеломляющим. Все мгновенно умолкли, и переводили изумленные взоры с моей хрупкой фигуры на то, что осталось от стола заседаний и обратно.

Не позволив им оправиться от шока, я резко начала свою беспощадную , оскорбительную речь. Я хлестала их словами , как свирепым бичом, нанося прицельно удар за ударом, используя всю свою силу и умения высшего советника.Мой голос звенел металлом, и сила воздействия от моих слов, увеличивалась, благодаря аккустическим свойствам помещения, отражавшим и усиливавшим каждый звук. Никто не избежал моей суровой оценки, полной презрения, и неизбежно настигавшей очередную жертву, с неотвратимостью рока.

После того, как я переводила взор на следующего, кто был на очереди, предыдущий беспомощно обмякал в кресле,которое начинало казаться ему слишком большим и неуютным, , словно тряпичная кукла,  внезапно брошенная кукловодом , а следующий , съеживался пож жестким излучением моего взгляда, не в силах отвести от меня взор.

Завершила я свою речь мрачным заключением, извещавшим слушателей о принятом мною решении, суть которого была в том, что раз все они оказались не способны к самостоятельному, логичному и рациональному мышлению и отказывались принимать хоть какие-то мало - мальски серьезные общественные решения , каждый в русле своей направленности, и не желали   брать на себя никакой ответственности, я требовала от каждого безприкословного подчинения и немедленного выполнения всех моих указаний.

 Это был конец атлантическому общественному укладу, конец полный, тотальный и неизбежный.Это собрание стало смертью, переставшему работать,  закону атлантов.Закону , построенному на высокой степени осознанности и гражданской ответственности каждого члена социума, на добровольности исполнения каждой его буквы, из глубокого понимания, что он устроен на всеобщее благо.

Его тоже пришлось оставить в прошлом, как и многое другое, что я ценила, и заменить чем-то неприглядным и куцым, что неприятно было даже соотносить с собой.

Мои губы дрожали от презрения и брезгливости к тем, кто вынудил меня так поступить с собой, и похоронить то, служению чему я посветила всю свою жизнь.

Отвращение и бессильная ярость сжимали мое горло и душили меня.Грудная клетка наполнялась болью и жалостью, к этим испуганным и загнанным фигуркам, некогда бывшими элитой атлантического общества, а ныне уподобившимся послушным инстинктам животным, которые лают и кусаются, пока не видят опасности, а когда ощущают превосходящую силу, поджав хвосты и поскуливая, лижут кнут,их хлеставший.

Я жестким усилием подавила жалость,причинявшую мне невыносимую муку и разрывавшую душу, и сочувствие, парализующее мою волю и мешавшее принимать решения и действовать. Я оставила только презрение и гнев, позволявшие сохранять трудоспособность.

Я окончательно убедилась, что в управлении общиной, положиться мне  абсолютно не на кого, и я  больше не могу себе позволить слабость быть женщиной и роскошь иметь свою личную жизнь.

Последний раз окинув окружающих холодным взглядом своих серо-стальных очей, я покинула зал заседаний, в который с тех пор, больше никому не позволено было заходить свободно, на равных со мной.Исключение составлял лишь мой возлюбленный, к которому я продолжала сохранять уважение.

После этого мне пришлось составить свод правил, регламентирующий различные сферы жизни в общине, и позволявший мне не срываться с места по каждому пустяку и разъяснять, как должно поступить в тех или иных обстоятельствах.

Я испытывала глубокий стыд за свой срыв, недостойный статуса советника, и еще более мучительную гамму чувств, за то, с какой жестокостью поступила с бывшим цветом атлантического общества. Я знала, что каждое мое слово, оставило глубокий шрам в душах этих измученных, и без того настрадавшихся  личностей.

Последние переживания, сделали меня раздражительной и вспыльчивой, и с этими качествами я даже не стала бороться, устав от постоянной борьбы со всем и вся. Кроме того, я уже перестала считать себя достойной представительницей атлантов, ввиду последних обстоятельств, и, собственно, не видела, перед кем пытаться сохранять это достоинство.  

Особенно меня бесила глупость, медленное мышление и недостаточная скорость выполнения моих распоряжений.

Постоянный фон уныния из-за необходимости все контролировать, заставлять выполнять мои распоряжения и порой сталкиваться с чьим-то сопротивлением, которое приходилось безжалостно сламливать, стал привычен. Горечь и тоска, по былым временам, где все было наполнено красотой и благородством , отравляло мне жизнь.


Часть 10

По-началу, во мне еще теплилась, несмотря не на что, слабая надежда, что по завершение последнего собрания, мой народ осознает и поймет, всю убогость нового закона, который они меня вынудили принять. Я до последнего старалась верить, что они увидят, насколько унизительно для всей сути атланта поступать по принудительным правилам, а не служить своему обществу по велению сердца, как у нас всегда было раньше.Мне всей душой хотелось, чтоб общество стряхнуло с себя оцепенение и вышло из под гипноза этой тотальной омраченности разума , вспомнило себя , вернулось к нашим истинным ценностям и чтобы все что случилось послужило им уроком и привело к возрождению самих себя и нашего прекрасного, свободного общественного строя.
К сожалению, этого не случилось. Всех, казалось даже устраивало, что появились предписания и больше можно было не думать как поступать по совести и зову души.
Я не могла никак принять такого оскудения души, такой внутренней деградации и нежелания понимать и видеть, что мы постепенно теряем самое главное,-то, что делало нас теми, кем мы были.
И даже та крайняя мера, на которую я пошла на последнем собрании, не встряхнула их на столько, чтоб очнуться и прояснить рассудок. А значит моя жесткость в тот раз была бессмысленной жестокостью, которая только ранила их души и не способствовала достижению высшей цели. Это все равно, что наказывать животное за проступок, который оно все равно не в состоянии осознать и дать ему оценку. Мы всегда такое поведение считали бессмысленным и неразумным.
Мне было невыносимо печально, от того насколько разложилось сознание моего народа, и что я, по-видимому, не избежала всеобщей участи, раз стала поступать не самым рациональным способом, как полагается советнику.
Я тогда еще не знала, что неотвратимо и тотально наступала эпоха полного погружения во мрак беспросветных стараний для всех народов земли, и что наш народ-это последние искры догоревшего пламени истинной цивилизации, и все, что в последствии будет называться этим словом, на самом деле окажется только слегка получше общего варварского уровня существования племен, имеющих хоть какую-то степень разумности.Я еще не знала, что свет знания почти полностью погаснет повсеместно, и только его крохотные осколки будут доставаться разным народам, и на основе этих жалких остатков они будут создавать свои не мение жалкие цивилизации и религиозные культы, погрязшие в жестокости , окутанные ложью и построенные на привилегированном положении одних за счет других. И срок существования этих государств, империй, религий и культов, будет до смешного коротким и они будут стираться ,следуя друг за другом, с лица земли безжалостным временем не оставляя следа и воспоминания о себе. А Атлантида будет жить в легендах и сказках, где больше вымысла , чем правды, где люди постараются придать очеловеченные формы облику атлантов. И все, что уцелело от атлантической цивилизации будет укрыто до лучших времен от жадных и неразумных взоров человеков.

Часть 11

Чем меньше все вокруг напоминало мою утраченную родину, тем чаще я вспоминала нашу прекрасную Атлантиду, ее великолепные ландшавты, выполненные настолько гармонично, что бесконечно долго радовали глаз. И , взирая на них, можно было ощутить, сколько любви, таланта и старания, было вложено при их создании, мастерами их сотворившими. Ее нежный и изумительно продуманный до каждой мелочи климат, с оптимально просчитанной температурой и влажностью , максимально комфортными для организма атланта, с легким и свежим ветерком, ласкающим кожу.
А как хороши были наши климатические зоны, созданные, для того, чтобы иметь возможность проникнуться тем или иным погодным настроением! Это были великолепные места, куда можно было слетать одному, или совершить прогулку вместе с возлюбленным. Каких климатических зон у нас только не было! Казалось-имелись на любой вкус. Там были и места, где всегда шел дождь, причем имелось несколько его разновидностей: проливной, накрапывающий, теплый летний, затяжной осенний-в соответствующем осеннем пейзаже. Я любила проливные летние ливни,и часто ездила именно в эту зону, подолгу наслаждаясь данным погодным настроением. Мне нравилось засыпать под звуки дождя, омывающего огромные, выполненные из прозрачного, на редкость прочного и непроницаемого материала пролеты, в удивительно уединенных помещениях , специально обустроенных таким образом, чтобы был максимальный визуальный обзор данного природного ландшавта, и на многие километры - никаких других строений, никого другого. Прекрасные места для уединения.
Также, мне порою нравилось посещать климатическую зону вечных льдов. Зимних пейзажей тоже было не мало, и разные виды снегопадов, и места, где всегда был ясный, звенящий лед, где воздух был морозен и прозрачен, а снег искрился , подобно брилианту, в лучах специальной ночной подсветки и небесных светил, а выполненные из кристально-прозрачного льда пейзажи и абстрактные скульптуры, навевали чистые, идеальные образы.
А как хороши были климатические зоны весеннего цветения! Весна тоже была представлена в широком спектре изменений, присущих этому сезону-начиная с самых ранних этапов пробуждения природы от зимних снов, и вплоть до полного приближения к лету. Наши одаренные мастера генетики, сумели достигнуть поддержания растений в этих местах в их различных стадиях: от набухания почек, длящегося бесконечно долго - в одних местах, и до буйного, и также длительного цветения -в других.
Я до сих пор помню ароматы от цветущих деревьев, их великолепные, усыпанные цветами кроны, особенно хороши были мои любимые деревья, с тонкими , гибкими ветвями, похожими на современные ивы, но только они тоже были покрыты цветками редкой красоты.Сидя под таким деревом, ты словно укрывался в цветущем, благоухающем шалаше.
Я также вспоминала роскошные поля цветов, поражающие своим великолепием. Нигде и никогда после, я не встречала таких цветов, конечно же , на новом континенте тоже было не мало растительности, но вся она была какая-то дикая, неопрятная, словно грубая подделка, а ароматы ее были резкими, или дурманяще-слащавыми, представляя собой надругательство над обонянием.Поначалу, я даже несколько раз пыталась подойти поближе, к какому-либо заинтересовавшему меня растению, но неизменно сталкивалась с тем, что ноги мои проваливались в какую-то грязь, одежда цеплялась за нелепые сучья, а кожу норовили оцарапать хищные колючки.И даже вспоминать не хочу об этих дурацких и совершенно ужасных насекомых, которые вели себя с наглой, назойливой навязчивостью,вызывая брезгливость и раздражение. Каждый раз после такой вылазки, у меня сохранялось ощущение недружелюбия и агрессии от этих неотесанных дебрей. Я никак не разделяла воодушевления наших ученых по ботанике и генетике, которые с энтузиазмом поспешили изучать новые угодья для экспериментов, и вскоре полностью прекратила попытки приблизиться к чему-либо из местных растений, они не шли ни в какое сравнение с нашей Атлантической природой, такой нежной, гостеприимной , воспитанной и тактичной.
В нашем атлантическом мире , все было сделано с любовью, старанием и вдохновением.Все, сотворенное руками атлантов было всегда удивительно эстетичным, надежны и удобным.И эти факторы присутствовали во всем - в жилищах, предметах быта, технических устройствах, одежде, они окружали нас повсюду и привычно вплетались в нашу жизнь.
Наши мастера скульптуры умели сочетать в своих произведениях различные материалы удивительно гармоничным образом, создавая поразительно лаконичные,законченные и совершенные по форме произведения, с математической точностью выражавшие собой идеал. Это не были привычные нам скульптуры людей или животных, это были различные абстрактные творения, часть которых гармонично вплеталась во внутреннее и внешнее убранство наших жилищ, а наиболее прекрасные помещались в специальных общественных местах, посвященных созерцанию идеальных форм, ибо все художественные произведения Атлантиды, создавались так, чтобы глядя на них, внутри смотрящего, открывалась его внутренняя красота именно того оттенка, который инициировало данное произведение. Многие из подобных произведений искусства, изначально задумывались, как часть той или иной климатической зоны, и максимально раскрывали себя именно в данном пейзаже.
Также отдельного внимания заслуживает наша музыка. Даже не знаю, что может сравниться с атлантической оперой, и как лучше ее описать. Это были многочасовые музыкальные произведения, отражавшие разные аспекты переживаний , присущих атлантам. На протяжение всего музыкального произведения, все слушатели единым потоком следовали за мелодией, и каждый звук ее отражался в душе слушателей. Такие произведения могли быть посвящены какой-то из фаз отношений в паре,и многие были созданы, чтобы помочь пережить неудачи в каждом из таких периодов . Как правило, когда такое произведение подходило к концу, даже самая раненая душа получала исцеление, т к в ходе слушания каждый словно снова проходил путем своей боли, но постепенно его выводили из нее к радости и свету по-средством музыки.
Пища наша была также рациональна как и многие другие ньюансы жизни.Ей не уделялось столько внимания, сколько уделяется у людей.Представляла она собой небольшие шарики , приятные на вкус, включающие в себя все необходимые вещества для организма, извлеченные из растений.Одного такого шарика хватало для утоления голода и восполнения сил на много часов . Животная пища не использовалась, и вовсе не из сентиментальных соображений. Просто наши ученые когда-то в незапамятные времена, доказали неблагоприятное влияние такой пищи на физическое тело, мозг и энергетические тела атлантов, и употребление ее считалось просто глупостью.
Воспитание детей , было тоже максимально продуманным и эффективным. Должна заметить, что стадия , после того, как пара принимала решение стать родителями, занимала не меньше времени, чем фазы взаимоотношений в паре. Это было длительный и серьезный период для пары. Оба супруга продолжительное время настраивались на роль будущих родителей, созерцали специальные произведения искусств, прослушивали соответствующие музыкальные произведения и привыкали смотреть друг на друга как на будущих отца и мать.
Когда ребенок появлялся на свет - это являлось праздником для всего общества.Новорожденного атланта приветствовали как нового члена нашего социума с почетом и радостью.
В семье дети проводили совсем не много времени и довольно скоро после рождения отправлялись на воспитание к наставникам. Не было никаких жестких возрастных рамок для этого перехода, кто-то отправлялся туда раньше, кто-то немного позже,одно было важно-ребенок должен был оказаться готов покинуть семью, чтобы совершить этот социальный переход. И , хотя, все это происходило в совсем раннем детстве, это был осознанный шаг для юного атланта.
Я хорошо помню свое ощущение уверенности, что я сама приняла это решение.
Для каждого атланта главной добровольной задачей было жить на благо своей страны и своего народа, это было совершенно естественным стремление, а вовсе не результатом какой-либо агитации.Мы жили в прекрасной стране и нам хотелось делать ее еще прекраснее, каждому в меру своих сил и талантов.Каждому в сфере своих генетических линий.
Лично я, сколько себя помню, хотела стать советником. Оба моих родителя тоже были советниками. Я происходила из чистейшей и древнейшей генетической линии советников и показывала наибольшие таланты и способности именно к этой сфере деятельности. Все мои наставники в один голос подтверждали мой выбор, и поэтому , совершенно естественно, я направилась в совет.
Сначала я состояла в военном совете, потом в совете сферы искусства, и довольно скоро и неожиданно для меня, была выдвинута в верховный совет.Это была большая честь и меня переполняло чувство благодарности.
Моя душа всегда была наполнена любовью к моей стране и моему народу.Это было у меня в крови, вплетено в мои генетические линии.Я не представляла, как может быть иначе. Я с детства знала, что служить на благо своему выдающемуся народу и своей прекрасной стране-это самое чудесное, что я могу сделать.Я осознавала весь уровень ответственности, в таком служении, и с готовностью приняла ее на себя вместе с саном советника.Статус высшего советника предполагал максимальный уровень ответственности и обязательств перед моим народом,и я была готова при необходимости отказаться от личных благ и интересов, если того потребует мой сан.
Я бесконечно сильно любила мой народ, восхищалась им и служила на его благо от всего сердца, до тех пор , пока могла. До тех пор, пока мой народ не изменился до полной неузнаваемости.До тех пор, пока он на моих глазах не попрал все, что было мне дорого, все, за что я его собственно и любила. До тех пор, пока планомерно и методично не уничтожил в себе те качества, за которые я им восхищалась и его уважала.
И каждый раз я испытывала невыносимую боль от того,что в моей душе еще что-то растоптали.
Я изо всех сил, пыталась остановить и обратить в спять эти процессы разложения, но так и не смогла ничего сделать.
И в какой-то момент, я поняла, что не могу их больше любить. Не могу принять их такими, какими они стали, что если продолжу их любить, это будет предательством всего, ради чего я работала, чему я служила, предательством моей погибшей родины, моей прекрасной Атлантиды.
И я подавила мою любовь.Я не смогла выдержать всей этой боли.Я не смогла простить им того, что они с собой сделали и во что превратились.Не смогла простить им того, что они предали нашу страну.Не смогла простить того, что они заставили сделать и пережить меня.
И я все же осталась управлять общиной из чувства долга и ответственности.Я отказалась от личной жизни, я отказалась от своего любимого.Он принял решение отправиться к тем своим единомышленникам, из тибетской группы,что уцелели до сих пор. На свой страх и риск выдвинуться в неизвестность, отыскать их и продолжить совместно работать над областью эмоций.Он долго уговаривал меня отправиться вместе с ним, но я не могла оставить мой народ, несмотря на всю ту боль, что он мне принес.
Я не могла поступить иначе, просто не могла.
Мне лучше было бы уйти, или научится их любить такими, какими они стали.Но ни то ни другое мне оказалось не по силам. Это переполнило мою душу страданиями, потому, как ничего не имеет право на жизнь без любви.


Часть 12


Монотонно и однообразно проходили мои дни , в решении скучных насущных вопросов жизнедеятельности общины, и в моих настойчивых размышлениях, посвященных попыткам найти выход из тупикового положения, в котором продолжала пребывать община. Я хотела найти способ поднять общественное и индивидуальное самосознание  на прежний атлантический уровень, перебирала различные варианты возможных решений, но ни одно из них меня не устраивало.
Я часами сидела в одиночестве и конструировала все новые планы, но все они мне казались не эффективными или слишком унизительными для всех.И вдруг мои размышления совершенно неожиданно были прерваны сигналом тревоги, внезапно пронзившим тишину и заставившим меня вздрогнуть, мгновенно сорваться с места и за считанные секунды оказаться у пультов наблюдения.
Мое сердце бешено стучало от резких звуков сигнала опасности, который впервые ворвался в нашу жизнь, и нарастающей тревоги за безопасность общины.
Мониторы наблюдения свидетельствовали, что сигнал исходит из медицинского отсека, где случилось нечто совершенно небывалое-там начался пожар. Никаких мер безопасности к этому случаю у нас не было предусмотрено, т  к пожаров у нас никогда не было и быть не могло.Я судорожно приближала разные зоны мед отсека , включающего в себя обширный комплекс  научных лабораторных помещений, чтобы определить место возгорания, и наконец я его нашла. Это была генетическая лаборатория, в которой наши ученые проводили эксперименты с местным населением, соединяя человеческие ДНК с атлантическими. По этой причине, в этом помещении находились несколько существ из различных окрестных диких племен, в избытке населявших наши территории. По чьему-то халатному недосмотру, эти существа, оставшись без должного наблюдения ,и предоставленные самим себе, каким-то образом изловили некое животное, убили его и по своему варварскому обычаю пытались его приготовить для употребления в пищу на разведенном ими для этой цели открытом огне.Животное, по-видимому было украдено из смежной лаборатории, где ученые  экспериментировали с такого рода генетическим материалом. Вероятно, та пища , которую для них синтезировали, была им непривычна, хоть и содержала все необходимые их организму компоненты.Сами дикари, перепугавшись пламени, стали пытаться затушить его из сосудов с жидкостью, которую приняли в силу своей необразованности за воду, но вместо воды там находились легко воспламеняющиеся лабораторные жидкости различного назначения, которые в мгновения ока обратили все помещение в пылающую стихию.
Я, со всей скоростью на которую была способна, пыталась заблокировать данную часть отсека, с тем, чтобы в последствии отключить туда подачу кислорода и таким  образом прекратить распространение огня.Я отчаянно повторяла свои попытки снова и снова, но дверные механизмы вышли из строя и не слушались меня.
Огонь быстро распространялся и перебрасывался на другие части мед отсека. Я отдала распоряжение к эвакуации больных, раненных и находящихся в камерах восстановления, т к уже привыкла к тому, что мед отсек был всегда переполнен, и большая часть его пациентов не смогла бы  самостоятельно выбраться.
Я неистово пыталась изолировать зону возгорания и помещения ,переполненные больными, но все было бесполезно.
Вскоре к попыткам заставить заработать дверные механизмы присоединились техники, а я просчитывала, какие помещения в первую очередь надо спасать от пламени. По моей оценке любой ценой надо было уберечь от огня отсек, где хранились емкости с взрывоопасными веществами, которые необходимы были для работы медикам и ученым, т к взрыв уничтожил бы весь мед отсек полностью.
Я настолько была поглощена выполнением этой задачи, что не сразу заметила, что мое распоряжение об эвакуации больных было полностью проигнорировано, и все, кто мог самостоятельно передвигаться , поддавшись панике, в спешке покидали мед отсек, заботясь только о своей жизни, и с обезумевшими глазами рвались к выходу, отталкивая друг друга, и затаптывая упавших на пол.
Я настолько была шокирована увиденным, что не сразу пришла в себя, ярость охватила все мое существо и волна гнева швырнула к выходу, в несгибаемой решительности заставить это обезумевшее стадо прийти в себя и выполнить свой долг, оказать помощь ближним и поступить правильно.Я не помню, как  преодолела расстояние, отделявшее меня от мед отсека, и оказалась на пути у толпы, несущейся на меня, и готовой смести и растоптать мое хрупкое тело.
Я мгновенно мобилизовала все свои силы и способности советника, и направила ледяной поток этой энергии навстречу толпе.
Кто-то стал заметно сбавлять ход, кто-то внезапно встал как вкопанный, и вот уже все стояли и удивленно и стыдливо оглядывались вокруг , переводя взгляды друг на друга и не решаясь встретиться глазами со мнеой. Через пару минут нашлись первые , кто помог встать упавшим.
Когда зазвучал мой голос, я отметила, что он дрожит от возмущения.Я повторила свой приказ о необходимости помочь больным покинуть опасную зону, выделив своим ментальным потоком тех, по чьей халатности дикари остались без присмотра и устроили пожар,давая понять, что требую именно от них в первую очередь реакции на свои слова. Все у меня внутри пульсировало от возмущения поведением этой толпы, я не способна была понять, как можно было настолько обезуметь от страха, чтобы бежать сломя голову, топча друг друга и оставив в беде своих собратьев,слабых и немощных, неспособных самим о себе позаботиться.И больше всего это касалось виновников происшедшего, которые не предприняли малейших попыток исправить ситуацию самостоятельно, никто даже не подумал о том, чтобы ликвидировать пожар и спасти больных, более того , когда было дано мое распоряжение-его не выполнили.
Я продолжала говорить, давая четкие указания , кому куда направится и что конкретно сделать. Работать надо было группой, т к объем необходимых действий невозможно было осилить одному, кроме того неизвестно, сколько у нас есть времени, до того как станет слишком поздно.
Все нерешительно озирались с опаской поглядывая в сторону , где занимал нашу территорию огонь.
Мне казалось, что каждая секунда, что я трачу на уговоры, длиться часами, и все происходит слишком долго и без всякого результата,кроме того ,становилось слишком душно и появился устойчивый запах дыма уже рядом с нами.
Я не могла больше тратить время на разговоры и бросилась в направлении больничных помещений. Вслед мне послышались крики, кто-то пытался меня остановить, предупреждая об опасности, но мне было все равно, я должна была хоть что-то предпринять. Я стремительно продвигалась вперед, и уже видны стали впереди помещения с больными, как внезапно мои легкие и  горло обожгли горячие струи воздуха, мне больно стало вдыхать , и в следующую секунду взрывная волна отбросила меня назад.Я ударилась о какой-то выступ стены спиной, резкая боль пронзила меня, и я обнаружила, что временно утратила способность нормально дышать,и после я потеряла сознание.
Следующее, что я помню, я стою на коленях и кричу, пытаясь призвать к порядку мечущихся вокруг меня и перепуганных атлантов, и как-то заставить хоть кого-то попытаться оказать помощь тем, кто выжил после взрыва, но меня никто не слышит и сами они даже не думают о помощи другим.Меня душат рыдания, из глаз градом струятся слезы, сердце просто разрывается от боли за тех своих собратьев, что погибли или продолжают гореть заживо, а я не могу, сколько не стараюсь подняться с колен и помочь им, и не способна заставить других это сделать.
Всполохи красного озаряют пространство, что-то капает из левого виска на плечо и руку, я подставляю ладонь под струю этой жидкости, подношу ладонь к глазам и с удивлением понимаю, что это кровь, моя кровь, а я совсем не чувствую боли в теле, только сердце, нестерпимо болит сердце….

Я очнулась в зале советов, который наспех переоборудовали в мед отсек, оказывается, я уже долго находилась под неусыпным контролем медиков, пытавшихся вернуть меня к жизи. Я получила довольно много различных травм, и все они оказались не слишком опасными, труднее всего пришлось моей психике,которая отказывалась принять пережитое и смириться с тем, что произошло.
Еще много времени меня не выпускали из восстановительной камеры и настоятельно запрещали думать о случившемся. Я сосредоточилась на текущих проблемах, было очень важно восстановить лаборатории и мед часть.
Именно в этот период тонкие седые пряди появились в моих густых, и раньше черных как смоль волосах.


Часть 13

Еще долго потом мне снились кошмары, но проснувшись я не помнила , что именно мне приснилось, я только знала, там было что-то ужасное.Моя психика надежно подавила самые тяжелые переживания, и мне немалых усилий стоило это вспомнить.
Вспомнить, как кто-то из атлантов пробовал выбраться из лап пожара, и я видела, как изуродованные, охваченные пламенем, но еще живые тела пытаются ползти прочь от огня. Я помню запах паленого мяса, тошнотворный запах горящих тел, и крики, безумные крики тех, кто не смог выбраться.И я помню свой крик. Я кричала изо всех сил,кричала очень громко, не какие-то слова, а просто кричала от ужаса, что есть мочи.От того беспредельного ужаса, что я видела, слышала, обоняла и чувствовала, ужаса происходящего.Навеное,как раз тогда у меня появилась седина.

Часть 14

Медицина атлантов была на несопоставимо более высоком уровне, чем у нынешнего человечества.В наши дни, каждая из полученных мною травм,была бы смертельной,а все они в совокупности, уж точно не оставляли мне шанса выжить.Однако , для атлантической медицины эти раны не представляли никакой сложности и их довольно легко устранили.
К сожалению, гораздо более серьезными оказались повреждения, нанесенные моей психике.
У атлантов были определенные методы работы с подобного рода травмами, они применялись в тех случаях, когда кто-то из нас подвергался стрессу, хотя стрессы у нас в те времена не шли просто не в какое сравнение с тем, что пережила я и другие пострадавшие в этом пожаре.Так же изредка случалось,что в ходе различных работ происходили какие-то непредвиденные обстоятельства и кто-нибудь получал травму, или даже погибал.Тогда погибшего возвращали к жизни - это практически всегда без труда удавалось, восстанавливали здоровье и проводили специальные процедуры по улучшению психического состояния.Достигалось это следующим образом:медики обнаруживали в коре головного мозга зону, которая проявляла активность на стрессовую ситуацию, убирали полностью эмоциональный фон,создавшийся в результате происшедшего, успокаивали активность мозга и, впоследствии пострадавший совершенно спокойно мог вспоминать произошедшее, реагируя так, словно просто об этом прочел подробный, сухой отчет.
Обычно, этого было достаточно.Во времена существования Атлантиды , крайне редки были случаи, когда требовалось более серьезное вмешательство.
За тот период, что мы жили на новой земле, более серьезное вмешательство требовалось все чаще, заставляя наших медиков совершенствовать свои методы.
В моем случае им пришлось применить весь свой арсенал, и они так и не достигли серьезного успеха.
Было испробовано и стирание воспоминаний, и перепрограмирование памяти и многое другое, практически все, что дало хорошие результаты на других пациентах, пострадавших в пожаре, в моем случае имело лишь временный успех. Мое сознание проходило мучительный путь поиска причины душевных страданий и неизменно восстанавливало картину случившегося.
Я даже не знаю, что было бы лучше, просто страдать от боли пережитого, или раз за разом мучительно вспоминать почему же мне так плохо и по какой причине все вокруг причиняет такую ужасную боль.
Наши медики считали что психическая деятельность - продукт работы мозга, и причины ее дисфункций надо именно в мозге и искать, и там же устранять.Поэтому , когда я перенесла первый сердечный приступ из-за пережитого стресса, медики рассуждали так: сердечный приступ вызван неправильной психической активностью, она, в свою очередь, результат нарушения работы мозга. Их вывод был очевиден, лечить меня , устраняя патологическую мозговую активность.
Не могу сказать, сколько попыток мне помочь предприняли медики, прежде чем я отказалась от их лечения. Однако, каждый раз, когда я приходила в себя после их работы, было очень странное ощущение, что я потеряла что-то чрезвычайно важное.
Возможно причина такой моей невосприимчивости к стараниям медиков, была в том, что у советников, в силу их генетических линий, была очень высокая устойчивость сознания, и весь опыт, связанный с жизнедеятельностью общества, выделялся как крайне важный для дальнейших принятий решений.Если опыт был негативным и приведшим к трагическим последствиям, он особенно тщательно сохранялся, для того, чтобы не допустить подобного в будущем.Весь мой разум был сфокусирован таким образом,чтобы изучить всю имеющуюся информацию, взвесить все факты и продумать наилучшее для всех решение.
К тому моменту, когда медики стали совещаться, как еще можно мне помочь, сетуя на сложности работы с данной генетической линией, и собирались привлечь генетиков для выработки лучшей стратегии лечения, я была измучена настолько, что приняла решение отказаться от их помощи.
Для меня было невыносимо тяжело каждый раз приходить в себя после очередной попытки медиков вылечить меня, осознавать, что моя душа разрывается от боли, а причину этого состояния я не помню. Потом следовал мучительный этап пребывания в неведении, когда , казалось все, на что я смотрю,причиняет боль и я вокруг я видела только страдания. Этот этап сопровождался ночными кошмарами, но просыпаясь, я не помнила этих снов.
В это время меня поддерживали несколько друзей, возможно, если б не их участие, я бы не вынесла всего этого.
Меня навещал военачальник, который подолгу молча сидел рядом, и, казалась, в его глазах я видела отражение своей боли.
Так же меня поддерживал еще один друг, с ним мы стали особенно близки, после того, как общину покинул мой возлюбленный,и мне невероятно трудно было пережить его уход.
Это был молодой командующий, гораздо моложе меня. Он происходил из смешанной генетической линии воинов и дипломатов. Генетическая линия дипломатов, занималась урегулированием разногласий между представителями разных профессиональных направлений, которые могли возникать при совместной работе.В силу серьезных отличий в стиле и направленности мышления у представителей некоторых генетических линий,им было сложно понять друг друга и выработать общий план действий.В таких случаях , принимал участие дипломат, эта генетическая линия отличалась высокой степенью пластичности, и легко могла настроиться на стиль мышления одного атланта, потом перестроиться на другого и передать информацию, адаптировав ее надлежащим образом, сохранив при этом важные , ключевые смысловые составляющие.
Он был удивительной личностью, сочетавшей в себе лучшие качества обоих генетических линий, и проявил себя с наилучшей стороны во многих сложных ситуациях, чем заслужил мое уважение и доверие.Он удивительно легко переносил эмоциональные волны, вероятно в силу своей юности в тот период, когда они бушевали, он был совсем молод, и наверняка ему помогла в этом пластичность, доставшаяся от генетической линии дипломатов.
Уже в довольно юном возрасте, он возглавлял элитное подразделение воинов, и настоял, чтобы это подразделение лично отвечало за мою безопасность, я тогда еще не понимала почему он так этого добивался, и не считала, что что-то мне угрожает, но он утверждал, что непозволительно рисковать единственным советником, от которого зависит все общество.Этот довод меня убедил,он точно определил, что для меня наиболее весомо, и выделил именно этот аргумент.Я согласилась, и с тех пор мы имели много времени и поводов для общения, как я поняла позже-это и было основным мотивом юного командующего, при создании данной должности.И чем больше мы проводили времени в непосредственном взаимодействии, тем большего уважения и доверия он сумел завоевать в моих глазах. Он был пронзительно умен, точно определял самое главное в любых обстоятельствах, умел мгновенно реагировать на опасность и обладал талантом сглаживать конфликтные ситуации.
Впоследствии, когда военачальник прекратил выполнять свои социальные функции, не нашлось лучшей кандидатуры на его место,и я утвердила молодого командующего на эту должность, несмотря на юный возраст.Это оставило ему гораздо меньше времени на общение со мной, и он находил любые способы исправить эту ситуацию.До того, как он вступил на эту должность, я даже не подозревала, сколько существует проблем в этой сфере, которые необходимо обсуждать и согласовывать со мной.
Когда мой возлюбленный покинул общину, в моем сердце словно образовалась незаживающая рана.Мне мучительно не хватало его присутствия, я нуждалась, в его участии и внимании, в том, чтобы он меня выслушал и разделил мои переживания и так же поделился своими.
Я вспоминала, часами напролет, все те прекрасные моменты, что мы пережили вместе, ту любовь, уважение, понимание и поддержку, которой он меня согревал все эти годы.Мне казалось, что солнце сошло с моего небосклона и ничто больше не освещает мою жизнь. Он был последним звеном, соединяющим меня с нашим погибшим континентом, мы оба помнили счастливые дни проведенные там вместе.
Я не сожалела, что не последовала за ним, я просто не могла поступить иначе и осознавала это , и понимала также, что если б и ушла, на новом месте вела б себя также, стала бы заботиться о других атлантах в другом месте и ничего бы для меня в корне не изменилось, в том была моя суть.Мой любимый хотел увести меня из нашей общины, чтобы уберечь от боли и тягот здешней жизни, которые я несла в силу своего сана и статуса.Он надеялся, что в другом месте эти сложности не коснуться меня. Я
же понимала, что не убегу от себя, и еще лучше понимала, что не прощу себе бегство, я не была способна на это.
Я всей душой любила его, и даже была рада, что возможно в другом месте он сможет обрести радость в своих исследованиях и будет счастлив. И все же меня ранило то недопонимание, в силу которого он считал, что я могу уйти и оставить других выживать по воле случая. Мне его не хватало. Очень не хватало.
Скорее всего , я не смогла бы пережить его уход, и вскоре бы угасла совсем, если бы не командующий.Он под предлогом неотложных дел, вырывал меня из лап печали, не позволял мне подолгу оставаться одной, несмотря на все мое сопротивление,и изо всех сил старался меня поддержать и подтвердить правильность моего решения остаться.
Именно в этот период, он впервые осмелился дать мне понять, что его чувства ко мне давно зашли дальше простого дружеского участия,и все эти годы он не тревожил меня ими только потому, что знал - я люблю другого.Он, с присущим ему талантом, точно определил время и обстоятельства, своего признания, так, чтобы не ранить меня несвоевременным намеком, который бы мог прозвучать бестактно.
Я была глубоко удивлена его словами,и еще больше своей реакцией на них.
У меня они не вызвали не возмущения, не отторжения, вообще никакого противодействия. Я вынуждена была признать, что давно испытывала к нему симпатию и практически готова была ответить взаимностью.

Меня смутило это непостоянство, которого я в себе не подозревала и при других обстоятельствах, сочла бы ветреностью.Но при ближайшем рассмотрении, я обнаружила, что мои чувства были во многом обоснованы глубоким взаимопониманием с командующим, и во всех моментах, где я не получала поддержки от своего возлюбленного, эту поддержку мне оказывал мой новый друг и единомышленник. Он полностью разделял мои взгляды и и с глубоким уважением и почтением относился к моему чувству долга и искреннему желанию работать на благо общества, несмотря на все нескончаемые трудности, которые мне неустанно приходилось преодолевать.
Он сглаживал то глубокое разочарование и боль, которую я испытывала в те минуты, когда мой возлюбленный не оказывал мне поддержки или попросту считал, что я гроблю себя впустую, переживая по - напрасну о тех, кто уже не стоит моего внимания.
Такая позиция обесценивала все мои старания и внушала ощущение глубокой бессмысленности всего происходящего. Переменить себя я не могла, заинтересоваться другой деятельность и пренебречь своими обязанностями я была не в состоянии, и если важная и любимая мной личность мне говорила такое, это повергало меня в состояние безысходности и создавало между нами непреодолимую преграду непонимания.В этом важном фрагменте реальности, мы были слишком разными, и нам обоим это причиняло боль.
Мой же верный друг командующий,здесь проявлял полное понимание и поддержку, чем возвращал меня к жизни и трудоспособности.Я была невыразимо благодарна ему за это.
Как следует оценив ту базу, на которой основывались мои чувства к нему, я приняла его ухаживания, несмотря на его молодость и недавнюю разлуку с возлюбленным.
Любовь командующего, помогла мне вернуться к жизни и не умереть от тоски и одиночества.
В то время, когда начался пожар,он находился в другой части нашего жилого комплекса, которая располагалась на значительном отдалении от мед отсека, выполняя какое-то мое поручение.
Когда он узнал о случившемся, он поспешил ко мне на помощь, так быстро, как только мог, захватив с собой подмогу из воинов и медиков, которые не находились в тот момент в мед отсеке.
Он отчаянно искал меня среди дыма и беспорядочно метавшихся атлантов в непоколебимой решимости спасти меня или погибнуть самому. Я же не ждала и не хотела никакой помощи, и когда кто-то попытался меня вынести из зоны бедствия, я оказала сопротивление и меня вынуждены были отпустить. И только когда он оказался рядом, я позволила к себе прикоснуться. Он уже не надеялся найти меня живой, когда наконец увидел в дыму мой хрупкий силуэт.С быстротой молнии, он оказался рядом и решительно взял меня за руку и затем обнял и стал что-то мне говорить.Он говорил горячо и убедительно , и его голос меня успокаивал и внушал чувство безопасности.Он подхватил меня на руки и понес прочь от опасности, продолжая говорить, как долго меня искал, и как боялся не найти и потерять меня на всегда, как много я для него значу, и как давно и горячо он меня любит, и что больше со мной не расстанется.А я погружалась под звуки его голоса в какой-то сон, и мне казалось, что за мной вернулся мой возлюбленный, и это он меня спас, ведь кто еще мог ко мне так прикасаться и осмелиться говорить такие откровенные вещи.И эти два образа,любимых мною мужчин соединились и заменяли в моем сне один другого, причудливо меняясь местами.


Часть 15

После пожара, и , последовавшего за ним лечения, я чувствовала себя потерянной и сломленной.Та сила, которая всегда меня вела в продвижении к цели, словно истощилась, или вовсе исчезла, и я ощущала, что мой внутренний стержень сломлен и искалечен. Разочарование и глубоко засевшая в сердце боль, а так же безмерная печаль, заполняли все мое существо, и весь мир я видела через призму этого состояния, словно через густую, черную вуаль.
Меня часто мучили панические атаки, особенно по ночам, и одолевал безотчетный страх, что снова случится пожар, или что-то еще, настолько же ужасное и непредсказуемое, и я даже не знаю, что именно, и я снова не смогу это предотвратить, или хоть как-то исправить, и опять будут кошмарные последствия и жертвы. Эти приступы начинались неожиданно и как-будто безо всяких внешних причин,и я в в страхе и беспокойстве металась по покоям, пытаясь просчитать, что именно может угрожать общине, и как этого избежать.Эти приступы были невероятно мучительны, все мои мышцы каменели от напряжения под воздействием стресса, сердце бешено колотилось,руки сжимались в кулаки, в твердой решимости одолеть эту несуществующую задачу, начинался сильнейший озноб, и я абсолютно не способна была расслабиться. Так же, когда меня не мучила бессоница, изводили кошмары.
И только благодаря моему любимому, я иногда спокойно спала,только когда он сидел рядом с моим ложем и держал меня за руку.Только он, был способен меня утешить и хоть на время вернуть мне покой.


Когда-то давным давно, когда мы еще жили на своей прекрасной родине, у нас существовал специальный ритуал: в тех случаях, когда верховный совет после долгих и тщательных попыток решить какую-то задачу,все-таки не находил приемлемого решения, на специальном каменном пьедестале, возжигался огонь, символизирующий смирение перед Богом. Это означало,что разум советников прекращает пытаться найти решение этой задачи.
Такие ситуации бывали довольно редки, и в те времена, мне казалось, что решить можно все. Я тогда была еще слишком молода и слишком идеалистична, меня обуревал патриотизм и неудержимое стремление жить на благо своего народа и своей прекрасной родины, и тогда я решила, что пока я буду советником - не будет не решаемых задач, я справлюсь со всем. И всю свою кипучую энергию, я концентрировала и бросала на поиск выхода, и я всегда его находила, как сложно бы ни было, всегда, до последнего времени.

Я даже и не заметила, как постепенно в меня проникла безмерная гордыня, которая меня и убила в итоге. Я не умела сдаваться, не хотела проигрывать, я практически никогда не терпела неудач,вплоть до последнего времени. Я даже не вспомнила, что можно признать не решаемость задачи и отказаться от поисков выхода.Для меня это оказалось невозможным, и было проще умереть, в поисках решения, чем жить с привкусом проигрыша на губах. Я не сумела научиться сдаваться и со смирением принимать происходящее, как данное свыше. Я не прошла этот урок.


Часть 16


Сердце пронзала нестерпимая боль. Эту боль мне причиняло непонимание,непонимание, разрушающее единство. Единство с возлюбленным-основа любви. Единство требует полной открытости, совершенной незащищенности. Когда в такой ситуации проявляется непонимание-оно приносит абсолютно невыносимую боль.
Мой ненаглядный возлюбленный, помимо всех прочих его достоинств, обладал даром Хранителя.
Хранители пробуждались в разных генетических линиях, независимо от их глубины и чистоты, и обладали способностью подключаться к источнику знаний, где хранилась колоссальная информация о мироздании, многих вселенных, их создании и разрушении, и огромное количество других знаний,в том числе и о нашей атлантической расе, ее предназначении, и о том, как она вписана в замысел Всевышнего.
Когда знания пробуждались в Хранителе, он , в зависимости от того, какая информация через него открылась, начинал проводить свою работу в обществе, и окружающие незамедлительно оказывали ему всестороннюю помощь.
Когда мой возлюбленный проявил в себе этот источник, я немедленно стала помогать ему, и проводить, в качестве советника, все эти знания в социум.
Одна из сложностей в работе Хранителя заключалась в том, что он не мог передать другим полностью всю известную ему информацию,и сообщал только ту ее часть, которая не помешала бы проводить полученное знание в жизнь.Большая часть атлантов, которая самоотверженно исполняла любые указания , пришедшие от Хранителя, не смогла бы выдержать полный объем знаний, которыми он обладал.
На протяжении последних десятилетий, я страдала от мучительного непонимания смысла всего происходящего с нашей расой. И чем больше боли и страданий я испытывала сама и видела вокруг,тем больше мучилась от ощущения бессмысленности всего того, свидетелем и участником чего являлась.
Мой возлюбленный знал причины происходящего. Я видела это по его глазам. Не раз я читала там боль и сомнение, ловя его взгляд на себе, боль от того, что, возможно, рассказав мне больше, он мог бы облегчить мои страдания, и сомнения от предположения, что я могла бы не выдержать полного объема информации, а также от того, стоит ли вообще, все что он проводит в жизнь моих мучений, и страданий остальных атлантов.
В последние годы, груз неведения давался мне особенно тяжело.Силы мои были на исходе и душа не выдерживала всего груза боли и страданий, которые я в себя вобрала.
Задавать вопросы профессионального характера, у атлантов было не принято, все знали, что каждый в русле своей специальности максимально компетентен. В отношении Хранителей это негласное правило выполнялось особенно строго, иными словами, никому и в голову бы не пришло, что-то спрашивать у Хранителя или подвергать сомнению его данные. Хранители сообщали только то, что сами считали нужным, и задача каждого атланта была в том, чтобы сделать все возможное для реализации этой информации.
Тот полный объем знаний, которым он обладал, было единственным, что я не могла с ним окончательно разделить,довольствуясь лишь той частью, которую он счел необходимым передать мне, стало быть-это было тем, что нас разделяло.И именно это разделение, приносило такие мучительные переживания.
Усиливающееся эго, помогало найти объяснения этому положению вещей, предлагая версию, что я недостаточно чиста и хороша, чтобы принять и вместить все то, что знает мой любимый.И я поверила в это. То же эго, услужливо нашептывало, что с его стороны слишком жестоко не сообщать мне того, что могло бы облегчить мою боль.Такие предательские мысли, в свою очередь, порождали чувство вины перед любимым, ведь в глубине души я знала, всю чистоту его помыслов,и просто пыталась неосознанно защитить себя от боли. И все это в совокупности разрывало мне сердце, и я знала, что очень скоро оно снова не выдержит, и заранее отказалась опять проходить процедуру возвращения к жизни.Я давно уже не хотела жить.
Но вся та боль, которую я описала, была все равно гораздо слабее моей любви и беспредельного доверия к моему ненаглядному милому.Моя преданность и благодарность ему, мое восхищение красотой и светозарностью его души, моя жажда воссоединиться с ним навеки, были неизмеримо сильнее всего того, что могло нас разъединить.



Часть 17


В то время, я не часто занималась делами. Медики серьезно ограничили меня в этой сфере, настойчиво напоминая мне о слабости моего здоровья, и о том, что они уже трижды заменяли мне сердце за последний непродолжительный период времени. Мой возлюбленный тоже поддерживал их в этом вопросе полностью, и я безучастно выслушивая их безопелляционые суждения,молча подчинялась, просто потому , что у меня не было сил на споры и возражения, да и, признаться, на выполнение своих обязанностей в прежнем объеме, сил у меня не было и подавно. Тем не мение, периодически, когда здоровье мне позволяло, я уделяла несколько часов свим былым обязательствам. Порой, за делами, мне даже на время удавалось забыть о удручающих событиях последнего периода, и я чувствовала себя почти как раньше, т. е. не такой несчастной и раздавленной, как основную часть времени,после того злосчастного пожара. И вот, в один из таких редких дней, я пригласила к себе с отчетом ученого - генетика, который должен был по моему поручению ознакомить меня с текущим положением вещей относительно местного населения. Дело в том, что довольно давно нас беспокоил вопрос аборигенов, и мы обдумывали каким образом нам организовать их жизнь и быт, так, чтобы это хоть отдаленно напоминало подобие некой цивилизации, и не раздражало столь не прикрытой дикостью. Тогда было принято решение, постепенно вводить понемногу генетический материал атлантов в генофонд дикарей, и хоть таким образом, т. к. обучению они совершенно не поддавались, постепенно облагородить их варварское существование. тогда же , я направила в помощь генетикам небольшой отряд воинов, чтобы они содействовали поддержанию порядка. Из отчета , который я выслушала, мне стало известно, что воины весьма странно истолковали мои слова, и решили принять непосредственное участие в распространении генетического материала атлантов. За это время, каждый из них образовал довольно многочисленные гаремы, и вступал в позорные отношения с женщинами дикарей для того, чтобы те рождали детей. Такому примеру последовали и другие мужчины, которых никто не отправлял в те места. Я не могу передать словами тот шок, в который меня повергла эта новоть. Дело в том, что вступать в отношения с противоположным полом только для получения физического удовольствия или рождения детей, у атлантов не просто не было принято, это было чем-то совершенно не приемлемым, варварским и отвратительным для нас. При создании пары , прежде всего , было важно близость душ, общность мышления и эстетического восприятия, тысячи и тысячи деталей, которые должны были совпасть и сложиться, чтобы у пары сбылись глубокие и близкие отношения, которые когда-то после, через довольно продолжительный период приближались и к телесному единению. как можно было попрать все это, полностью пренебречь высшими уровнями своей сути и оставить лишь физический пласт отношений с противоположным полом, и какие дети и с какой душой могли родиться от такого союза, я даже себе не представляла. Как можно было добровольно опуститься до такой грубой и низменной формы отношений, и как вообще нормального мужчину атланта можно было привлечь к отношениям с женщинами дикарей, я уяснить не была способна. После того, как первоначальный шок прошел, на его место пришли возмущение и гнев. Я велела немедленно вызвать всех, кто принимал участие в этом низменном действе, и поспешила сама лично выяснить, как такое вообще оказалось возможно. Вскоре все оказались в сборе, и я набросилась на них в возмущенном неистовстве. Пока я говорила, чувствуя, что глубоко оскорблена вся атлантическая расса, я с удивлением читала в глазах тех, кто осмеливался их на меня поднять,какой-то странный оттенок, который я поначалу не могла понять, и только через несколько минут я осознала, что у всех , чьи взгляды я ловила, было одно и то-же сплетение эмоций относительно меня, их можно было бы озвучить примерно так: сейчас она почти такая, как в былые времена. В их взглядах читалась одновременно и ностальгия по тому времени, когда можно было полностью положиться на мое руководство, и тревога за мое здоровье, и страх, как бы мне прямо сейчас не стало совсем худо от всей этой ситуации, и практически восхищение моей стойкостью и силой духа, и какое-то сострадание к моей наивной попытке защищать наши прежние ценности. В какой-то момент, я ощутила на себе еще один взгляд, как всегда полный нежности, от которого в мое сердце стремились потоки любви и поддерживающей силы. На меня так смотрел только один человек, мой любимый. Его глаза, словно два безбрежных океана, полностью поглотили меня. И я прочла в его взгляде глубокую грусть и печаль от того , что произошло, он полностью разделял мои чувства и мысли по данному вопросу, но было там что-то еще, я не сразу уловила что именно, там было какое-то сожаление, и вдруг я поняла, он сожалел, что я об этом узнала. Со всей неизбежной очевидностью я осознала: он был в курсе дела. И не просто в курсе, он знал об этом куда больше чем я , и помимо тех чувств, что он разделял со мной, он считал эту ситуацию неизбежной, и даже, возможно, нужной. От того, что я прочла в его глазах, резкая боль пронзила мою грудную клетку, горло сдавило, руки безвольно опустились и появилось острое нежелание жить. Все силы внезапно покинули меня,не осталось не капли энергии на продолжение разговора, я оборвалась на полуслове, развернулась и направилась к выходу. Глубокая, беспросветная тоска обрушилась на меня не подъемным грузом и, словно отделила меня от всего остального мира плотным, непроницаемым покровом.Каждым атомом тела, я ощущала полное бессилие и неспособность дотянуться до чего-то за пределами своего кокона. Это состояние , при всей его тягостности, приносило мне долгожданное облегчение, казалось, что я уже умерла и больше не способна чувствовать окружающий мир, ставший таким грубым и бездушным,мир, из которого безвозвратно уходила красота и музыка. Этот мир, казалось,больше не может до меня дотянуться, и стало быть, не причинит мне больше страданий.

Часть 18


Силы покидали меня , тонкой , непрерывной струйкой оставляя мое тело.Мой возлюбленный, так же, как и я знал, что я умираю, и оставался рядом, превозмогая свою боль.
Я покидала этот мир, несмотря на все его усилия удержать меня, и его сердце томилось нестерпимой мукой подступающей утраты.
Я осознавала, что если бы не он, я давно бы уже умерла, и последние годы жила только ради него и благодаря ему.Сама я уже давно не хотела оставаться в этом изменившемся мрачном мире.Я делала над собой усилие, только потому, что знала, как плохо ему будет без меня в этом кромешном холоде и хаосе.
Мы сильно сблизились, после того ужасного пожара.Мне казалось, что на всем белом свете меня понимает только он,и роднее его никого нет.
После того, как я отказалась от помощи медиков, я была вынуждена помнить весь тот тяжелый опыт, который постиг нашу общину, и в груди моей поселилось тягостное страдание, от которого невозможно было спрятаться и нигде не было от него укрытия.
Я подолгу бродила по пустынным коридорам нашего огромного жилого комплекса, порой останавливаясь у стены, и , слегка прислонившись к ней,водила кончиками пальцев по прохладному, гладкому камню,рассматривая невидимые узоры.Из глаз моих струились слезы, а я даже не замечала, что я плачу.
Я старалась уходить, как можно дальше, чтобы любимый не видел моих мучений и не переживал из-за меня, знать, что являюсь причиной его боли, было совершенно невыносимо, а поделать с собой я ничего не могла,и поэтому пряталась. Но он неизменно находил меня, куда бы я не забрела, и только рядом с ним боль отступала.
Я подолгу смотрела в его глаза, и знала, он все понимает и ничего не требует, ничего не ждет, просто надеется, что я останусь рядом,потому что без меня его мир станет угрюмым и лишиться красок. Я видела это в его глазах, без слов понимая, какое страдание ему причинит моя смерть.
И он делал все возможное, чтобы я не ушла.Он оберегал меня от всего, что могло бы потревожить меня, взяв на себя практически все мои функции по управлению общиной, выполняя эту работу от моего имени.Он постоянно стимулировал медиков находить новые возможности поддержать жизнь в моем слабом, измученном теле.Он отдал мне столько любви, тепла и заботы, сколько я никогда не получала за всю свою жизнь.
Та глубокая близость и взаимопонимание, что между нами были-стали единственной нитью, что связывала меня с этой реальностью.
Я понимала, как много он мне дает, и видела, как мало могу дать взамен. Я была, словно раненая птица,что только с грустью смотрит в небо,зная, что уже не подымиться ввысь.
Я смотрела в глаза моего самого дорогого друга , и вся моя суть произносила: прости! прости, любимый, что тебя покидаю! прости, что причиняю такую боль!
Я знала, что вся его суть, жаждет покинуть свое тело, слиться со мной воедино и совместно покинуть этот мир страданий, и устремиться к Всевышнему, к бесконечному свету и любви. И он не позволяет себе этого сделать, только потому, что мы оба считали, что долг и выполнение нашей миссии, важнее личного счастья,основанного на единении наших душ. И в этот момент, я поклялась, что обязательно отыщу его , чего бы это не стоило.Мое сердце наполняло страдание, от того, что мое тело не способно больше поддерживать жизнь, и я оставляю моего любимого одного выполнять столь сложную и важную задачу, что не могу больше разделить с ним эту ношу.
Сзади него, находился каккой-то источник света, и весь его силуэт обтекали и пронизывали эти светоносные потоки.
Мое сердце стучало все реже и тише.Мой любимый касался моей руки, но я уже не ощущала ее тепло, и весь его силуэт становился все дальше и дальше.Потом, словно невидимое лезвие рассекло ткань этой реальности,и в эту брешь хлынули потоки белого света, заполняя все собой, стали появляться какие-то звуки и как-то незаметно мне стало совсем легко, я выскользнула из оков своего тела и потоки белого света повлекли меня за собой.Меня восхитила эта непривычная легкость, и только одно меня удручало, как больно моему любимому остаться одному


Анхетэона

Воспоминания хранителя.

Она лежала передо мной, ее тело медленно покидала жизнь . Мы прощались … невыносимая боль пронизывала мое тело и всю мою душу, проникая в сознание. Боль невосполнимой утраты моей Возлюбленной. Осознавание логической неизбежности смерти и мысли о том, что еще не всё было задействовано для спасения тела, разрывали непрерывность моего мышления. Невыразимая боль утраты той, с кем был вместе последнее время , той единственной не потерявшей Достоинства нашей расы в период вышеизложенных событий , Достоинство, которое мы несли вдвоем в нашем сознании, основанного на атлантических ценностях отношений. Она уходила, забирая с собой последний оплот , опору - остаток Атлантиды, который я мог держать в своих руках , последнее, что было смыслом ( а вернее стало смыслом) моего бытия. Она была той - кто наполнял меня, вдохновлял. Была единственной, которую я любил так проникновенно и единосущно. Сжимая ее руки, я чувствовал ,как ушло из них живое тепло, унося с собой мой рассудок. Меня накрыла неизъяснимая чернота, эмоции выгорали до тла ,сознание, пронизывающее планетарное поле , билось в судорожных конвульсиях протеста. Все кончено, я остался один. Ни старой Атлантиды, ни нового мира, ни Возлюбленной. Все кончено. Где- то в глубине своей сущности, я понимал всю неизбежность и предопределенность случившегося, но вся остальная , гораздо большая часть меня, кипела от негодования обиды и горя. Я попросту не был согласен с такой реализацией божественного плана и не был к ниму готов, впервые переживая полную эмоциональную опустошенность и свое бессилие. Я не мог принять всего произошедшего и не мог простить себя, считая, что так и не нашел выхода из ситуации, что было в первые за всю мою жизнь .
Попрощавшись с телом Возлюбленной, полностью опустошенный, без сил и желания жить, я продолжил выполнять взятые на себя функции управления, которые возложил на меня последний ушедший на моих руках из жизни советник - это был мой долг , моя честь и не столько уже моя, сколько Атлантиды и ее эмонаций, оставшихся в ясных осколках моего сознания

Душевная боль - качество ранее почти не проявляемое у атлантов, нарастала во мне с каждым годом. Я поражался глубине этой боли, глубине душевных страданий проявившихся на планете в тот период. Страдание , как заразная болезнь, распространялась по всюду проникая в мою душу, и души других.
Всё шло по предначертанному божественному плану. Планета входила в новую эпоху. Наша расса заканчивала на этой планете своё существование, стираемая с её лика, силами нарождавшегося нового порядка.
Уходя из жизни я был рад тому, что в целом миссия Атлантов была выполнена и больше меня нечего тут не держало. Я уходил забирая с собою великую боль потери моей Возлюбленной, уходил лишь с одним намерением встретить её в будущем.

Хранитель.



Воспоминания наставника.

Нет ничего страшнее, чем невозможность себя применить, чем потерять возможность быть полезным для общества. Я никогда не знал этого в том мире, где мы жили, но смог ощутить это отчаяние на чужой земле. Ничто из того, что я пережил раньше не подготовило меня к этой боли. Казалось, что жизнь моя будет безмятежной, наполненной высшим смыслом служения обществу. Именно этому обучали меня в детской общине, эти же мысли я нес молодым. До тех пор как взрыв подземных накопительных станций не разрушил мир, в котором мы жили.

Мне сложно подобрать слова, чтобы передать то отчаяние, которое я ощутил с потерей привычной жизни. Конечно, сначала, я старался не думать об этом. Подобные мысли вызывали странное, непривычное волнение, которое, по словам медиков плохо влияло на здоровье. Судя по состоянию здоровья остальных членов команды, особенно представителей старшего поколения, эти мысли тревожили не только меня одного. Те, кто был в преклонном возрасте, довольно быстро теряли силы и медики не могли объяснить причину их недуга. Я старался отвлекаться от гнетущих ощущений. Это было не сложно, так как всегда находилось уйма дел, множество вопросов от подрастающих детей, на которые нужно было давать ответы. Это были очень болезненные вопросы, но я старался держаться и отвечать правдиво и обоснованно, делясь своей надеждой. Я говорил, что все идет по плану и не пройдет и несколько десятков лет как новый континент примет нас. Тогда я не думал как смогут техники воссоздать то, что было разрушено до основания. Я просто знал, что это так и не предполагал, что может быть подругому. Эта вера позволяла мне держаться.

После прогремевшего взрыва, наш корабль долго носило по волнам. Мы сбились с ориентиров, потеряли другие корабли и просто ждали, когда шторм успокоится. Младшие дети и старшие взрослые не выходили из жилых помещений, которые располагались на средних палубах корабля, но те, кто был постарше малышей и помладше стариков нет-нет, да выходили на поверхность. Это переплетение черной воды, дождя и низких грозовых туч я запомнил надолго. Это было ужасно, мерзко, отвратительно, и все же я подолгу не мог оторвать взгляд от накатывающих и спадающих волн. Они были мощными и бессильными одновременно. Они могли швырять нас, но не могли затопить, хоть им и хотелось. Дикая безумная природа, готовая уничтожить все, чего касается. Именно так я все воспринимал. Уверен, точно также это видили другие. Когда меня начинало укачивать, я уходил вниз и запрещал себе даже думать о том, чтобы вернуться. Но проходило время и я опять оказывался на верхней палубе.

Море нас не отпускало много лет. Это время было тягучим и темным. Мы оказались отрезанными от остальных кораблей и долгое время не знали, что происходит с другими группами. Я часто видел, как советники разговаривают с нашим единственным техником: они не оставляли попыток найти возможность связаться с основной частью группы. Однако, в условиях шторма это оказалось неразрешимой задачей. Нам оставалось только ждать, когда все успокоится. Я не был советником, но иногда задумывался, что мы будем делать, если не сможем найти основную группу. Наша команда была собрана таким образом, чтобы обеспечить выживание и развитие детей. У нас не было ни техников, ни исследователей, ни ученых чтобы решать задачи по выживанию в условиях дикой природы. Около сотни детей, десяток наставников, полная группа медиков и ученых-генетиков, один техник и двое советников из тех, кто занимался контролем развития генетических линий - вся команда корабля раньше жила и работала в западной детской общине и все, что мы могли сделать - это отстроить такую же общину на подготовленной для этого местности, конечно, при условии подключения к энергопотокам.

Время, проведенное в пути, сократило команду на четверть. Одним из первых слег старший советник. Не помню как это произошло. Кажется, он просто постепенно перестал интересоваться делами и перебрался жить в медотсек в одну из камер по восстановлению. Просто лежал там и смотрел перед собой, по многу дней не подавая признаков жизни. Всеми делами корабля был вынужден заниматься младший советник - совсем еще юнец, без опыта и должной уверенности в своих силах. Из-за большого напряжения, его здоровье также пошатнулось и медики делали все, что могли, чтобы сохранить ему остатки сил. Плыть в неизвестность без управления страшно было всем.

В тот день, когда море наконец успокоилось, мы все выбрались на палубу и малыши и старики, даже те, кто был очень слаб. Мы с надеждой смотрели на спокойную воду. Казалось, что прошлое возвращается, что скоро мы вернемся домой. Младший советник, который был с нами, попросил техника проверить по ориентирам наше местоположение и выровнить курс в соотвествии с предварительным планом. Это заняло намного больше времени, чем ожидалось для такой простой задачи. Многие ориентиры вышли из строя, некоторые стали работать слабее, чем прежде. Наконец, мы смогли лечь на прежний курс. Мы надеялись по пути встретиться с основными кораблями и продолжить путь уже вместе. Однако, других кораблей мы так и не увидели.


Так как плыли мы очень долго, гораздо дольше, чем планировалось, большая часть заряда корабля оказалась израсходована. Я понял это по тому, что свет на внутренних палубах стал менее ярким. Теперь его гасили гораздо раньше реального наступления "ночи", а зажигали лишь спустя несколько часов после восхода. Через некоторое время медецинский центр переехал с нижнего яруса, на центральный. Привычное жизненное пространство уменьшалось с каждым днем и самое страшное, что все понимали - это лишь полумеры. Нам просто необходимо было найти способ пополнить запасы энергии! Иначе мы просто не могли плыть дальше.

Я помню свою тревогу в те дни. Никогда прежде я не чувствовал себя таким уязвимым. Раньше внешние проблемы оставались за границами корабля и не проникали в наш мир. Бушующий океан, дождь, ветер сдерживались мощным силовым полем. Мы же оставались в полной безопасности от непредсказуемых выходок дикой природы. Достаточно было спуститься с верхней палубы на просторные нижние, чтобы окунуться в прежнюю безмятежную жизнь. Однако энергия заканчивалась и вместе с ней исчезали многие привычные удобства.
Кроме переезда медецинского центра, были временно закрыты лаборатории генетиков. Личные помещения стали меньше и строже. Был уменьшен бассейн до такого минимума, что в нем мог купаться лишь один взрослый атлант. Постепенно вводились и другие ограничения, каждое из которых делало нашу жизнь бедней и мучительней.
Я с ужасом думал как происходящее отразится на формировании детей. Условия в общине старались оставить на прежнем уровне, однако проблемы всего корабля не могли не отразиться на жизни подрастающего поколения.

Когда мы выплывали, с нами было около 120 детей разного возраста. Старшие уже стояли на пороге самоопределения, младшие лишь недавно покинули тела своих матерей. За время плавание дети росли и для некоторых наступило время выбрать свою профессию.
У нас было заведен такой порядок самоидентификации. Изначально профессию для ребенка выбирал наставник, так как именно он знал потенциал ребенка, его генетическую линию, активность ума и тела. Наставник следил за развитием ребенка с самого рождения и мог понять, что ему может быть интересно.

Когда приходило время, наставник вместе с ребенком посещали места, где работали люди подходящих профессий. На производстве легче было понять подходит ли эта работа, интересно ее изучать и развиваться в ней или нет. Чаще всего одна из тех профессий, что изначально выбирались наставником, идеально подходила ребенку и он с интересом начинал обучаться ее основам, но иногда приходилось ознакомиться с множеством занятий, самых разных направлений, прежде чем выбор останавливался на том, что действительно увлекало молодого атланта.

В условиях плавания мы столкнулись с проблемой отсутствия большого разнообразия профессий. Подрастающим атлантам мы могли показать лишь профессии техника, наставника, советника, различные специализации ученых генетиков и медиков. Те дети, кому понравилось одно из этих направлений с радостью начали включаться в обучение и работу, но большинство не смогли определиться.

Надо отметить, что хоть у атлантов и была техника на гораздо более высоком уровне, чем у современного человечества, у нас не было способов письменной фиксации своего опыта. Весь опыт передавался от старшего поколения младшему через демонстрацию и включение в работу. Относительно длинная жизнь, отсутствие болезней, проживание на одной, не слишком большой территории способствовало тому, что обучение происходило именно этим способом. И хотя все атланты владели основами самых разных профессий, очень много информации не выходило за пределы круга посвященных - работников данной сферы.

Таким образом молодые атланты, лишенные возможности наблюдать в живую представителей самых разных профессий не могли выбрать свой путь. Я и другие наставники делали в сложившихся условиях все, что могли. Мы организовывали демонстрации труда, привлекая всех у кого были корни смешанных генетических линий и опыт работы в других коллективах. Это хоть немного, но расширило возможности для детей. Следующим шагом мы стали давать возможность детям самим найти свое предназначение, с помощью попыток изучить различные направления по рассказам и отрывочным демонстрациям работы. Мы старались сделать так, чтобы дети смогли лучше понять, что представляла собой та или иная профессия, а также самостоятельно нашли способ развития понравившейся профессии в стесненных условиях жизни на корабле.

Но не все разделяли нашу стратегию. Советник, который занимался решением проблемы выживания корабля, придерживался мнения, что детям не нужно давать столько свободы в самоопределении. Он считал, что нужно не только показывать им разные варианты, но также склонять их к необходимым для нас профессиям. Самыми необходимыми профессиям на данный момент были технические, исследовательские и стратегические.
Он предлагал всех детей у которых были хоть небольшие вкрапления необходимых нам генетических линий направлять на обучение именно этим специальностям. Решение самого ребенка не имело, на его взгляд, особого значения.

Конечно, я был возмущен подобными идеями. Мне казалось жестоким лишать детей удовольствия от следования своему пути, развитию своего таланта. То, что предлагал советник казалось мне кощунственным. Я не понимал, как он может всерьез предлагать такое. Да! Ситуация у нас была очень тяжелая. Мы могли погибнуть из-за нехватки техников и исследователей, но насилие, которое предлагал совершить советник, лишало смысла наше выживание. Я очень горячо отстаивал свою позицию и все наставники поддерживали меня. Раз за разом мы пытались объяснить советнику что то, что он предлагает недопустимо, но он неизменно настаивал на своем. В конце концов нам показалось, что он принял наши объяснения и смирился.
Однако, время показало, что мы очень сильно ошибались.





Элиатон.



Моя безмерная любовь.

0щущение непрерывной радости , спокойствия и счастья не проходило никогда. Точнее: мы не представляли, как может быть иначе. Ощущение полной гармонии представляю до сих пор на ощущениях. Яркое солнце зелёный луг и бегущая пара. Они как будто порхают, не касаясь земли, и от них исходит белое свечение. Девушка-это я. Я очень юна мне лет 150-200, не больше. Моё образование уже подошло к концу и сейчас что-то вроде перерыва, который нужен для осознания всего материала. У нас было время после последнего этапа учёбы. Что бы всё осмыслить перед вступлением на свой пост служения на благо нашей чудесной страны. С детства, как только мы морально переставали нуждаться в родителях, мы добровольно, нет, скорее с желанием, переходили на территории, где нас обучали, и мы там жили: дети, подростки и воспитатели. Не было определённого возраста для ухода из семьи. Решение принимал сам ребёнок, конечно с согласия родителей. Вообще дети были как бы общие. За нас чувствовали ответственность все взрослые члены общества, а мы гордились всем обществом в целом. Была одна большая семья. Когда пара хотела завести ребёнка – она это озвучивала на общем совете или же совет мог предложить какой-либо паре подумать на данную тему, так как для этого были наиболее благоприятные обстоятельства. Не помню каким образом, я была слишком юна, но все пары “в момент работы над ребёнком” передавали свою энергию (сексуальную) той паре, которая готовилась стать родителями. Поэтому и дети были многомерными: они вбирали в себя ещё при зачатии мудрость и любовь всего общества. К слову – многие пары у нас не имели детей. Мы жили очень долго, по меркам нынешнего времени, но проблем перенаселения мы не знали.

Юноша, которого я любила, уже работал, но я не вникала в его дела. Мою голову кружила любовь и чувство радости, что я могу быть с этим молодым атлантом рядом. Когда мы были вместе то, с моих уст не сходила улыбка. Если и был на земле рай: то это была моя родина!
Он уходил на работу, когда его звали дела, а всё остальное время посвящал мне. Мы много гуляли, уезжали в красивые районы нашей страны для созерцания красоты и раскрытия своей душевной близости.

Да-об учёбе. Для подготовки у нас было три уровня. После каждого следовало расслабление. В эти периоды мы ездили на природу созерцать красоту или ходили на представления - это что-то вроде нашей оперы. Атланты вообще отличались большой любовью к искусству. А могли просто долгие часы проводить в медитациях или в глубоком погружении в себя. Кто хотел, тот мог продолжить обучение и дальше, учится сверх этих уровней. Да и вообще все занимались своими делами без принуждения и по желанию.

Мы легко считывали информацию и мысли друг - друга. Поэтому когда просочилась информация, что что-то не в порядке - это стало мгновенно известно всем вокруг. Паники не было - надо было решать вопрос выживания. Мобилизовались наши лучшие умы.. решено было построить корабли для спасения людей. Их проектировали с учётом пребывания вне дома продолжительное время, погрешностей быть не могло.


Эонубиу.

12 комментариев:

  1. привет! а можно детальней узнать об Атлантиде?
    какое было летоисчисление?
    Было ли такое понятие как день, неделя, месяц, год?
    о каком боге идет речь?
    куда летали космические корабли?
    как и откуда жители попали на Атлантиду?
    на каком языке разговаривали?

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Да, можно. Пишите мне в скайп - расскажу подробнее.
      rosna_tai

      Удалить
  2. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  3. А подробнее про Атлантиду написать здесь можете? В скайп к вам всем не очень удобно обращаться.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Тут мне не очень удобно общаться. Может у вас есть вконтакт или фейсбук?

      Удалить
  4. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  5. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Добавилась. Сообщение отправить не могу, так как у вас заблокированы сообщения для не друзей.

      Удалить
  6. Начало Атлантиды, Вы видите?

    ОтветитьУдалить
  7. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  8. Юля, мой дед говорит, что знал Вас тогда.
    Мне очень неудобно беспокоить Вас, но ... .
    Куда мне девать эту информацию... .
    С уважением, Артур.

    ОтветитьУдалить